Как красный муравей стал черным - стр. 14
– Шек, накарябал бы ты пьеску об инопланетном захватчике? Слыхал про тарелки с чудовищами?
– А что, коллега, у вас за драмы про круглую землю и таинственные черные дыры перестали сажать на кол и сжигать на костре? Только в сумасшедший дом отправляют? И все?!
Он так и остался наивным старомодным сочинителем, что в восемь лет, что в сорок восемь…
Посмертный крест
В тот день мой отпрыск не встал к завтраку.
– Так он ввалился среди ночи «под газом» и вот с таким бланшем под глазом, – поморщилась жена, указывая на чайное блюдце. – Теперь будет до обеда отсыпаться.
– Да ладно тебе. Когда еще «бланшироваться», как не в его возрасте, – успокоил я ее и вышел на грядки покурить. Нет ничего безмятежней дачного утра, когда молодая зелень еще покрыта капельками росы, а птицы мелодично разглагольствуют на гнездах.
Но жена ошиблась. Не было и десяти часов, когда мой семнадцатилетний сынок Гриша прошлепал в сторону деревянного туалета, закуривая на ходу.
– Слушай, давай с металлоискателем погуляем, – предложил я, когда он покинул «место утренних размышлений». – В монастырь съездим. Помнишь, я оттуда шикарную копейку Александра второго привез…
Гриша зевнул, стараясь не поворачиваться поврежденной частью физиономии. Впрочем, и я старался фокусироваться на лососевом пеоне слева от него.
– Ладно, – сказал он после некоторой внутренней борьбы, – только за пивом заедем?
– Заедем, – обрадовался я тому, что удалось избежать «продолжения банкета». Отоспавшись, Григорий запросто мог отправиться на новую разборку с местными активистами.
Но до монастыря мы не доехали. На взгорке за очередной деревней высился проржавевший церковный купол. И мы деревенской улочкой повернули к развалинам.
– Хочешь попробовать? – спросил я, включая «Кондор». Сын кивнул и стал водить поисковой катушкой металлоискателя между могил. Судя по непрерывному писку, который издавал блок управления, все дорожки были покрыты железной трухой.
– Одни железяки, ни одного приличного звука, – расстроенно сказал он. Однажды я положил на траву золотую монетку и дал ему послушать, как звучит в металлоискателе благородная таблица Менделеева. Это был густой, как у колокола, тон, а не противное повизгивание, характерное для черного металла.
– Пойду-ка внутри попробую. Только пивка хлебну.
И он исчез в полутьме притвора. «Хорошо бы продержать его здесь еще часик-другой, а там обед, потом сиеста», – раздумывал я, расположившись в тени вековой липы.
– Смотри! – Гриша появился с сияющим лицом и показал находку – десятикопеечный царский билон 1913 года. Одну стороны монетки выжелтило, зато «орел» блестел, как будто бы его вчера отчеканили.