Кафедра новой и новейшей истории: люди и традиции - стр. 75
Такая атмосфера, особенно на начальном этапе, отнюдь не способствовала исследовательскому интересу молодых историков к истории марксистской мысли, не связанной с ленинской линией. Эйфория от реабилитации группы врачей и других пострадавших от репрессий культа личности людей, от речей ХХ съезда сменилась глубоким разочарованием из-за событий в Венгрии, из-за усиления общего контроля, из-за жестких оргвыводов, принятых в отношении ряда крупных парторганизаций за «неправильное» истолкование решений ХХ съезда. Тезисы «группы Краснопевцева» были, при всей своей «криминальности» в глазах госбезопасности, созвучны идеям, обсуждавшимся в европейской левой печати и даже в руководстве компартий многих западных стран. Л. Краснопевцев в 1994 году сообщал: «Я слышал, что в кулуарах нас защищала доцент К. Ф. Мизиано, говоря, что ничего особенного в нашем выступлении нет: обычное авангардистское выступление молодежи, не более того»276. Тем не менее, все осужденные по данному делу получили от 6 до 10 лет лагерей и почти все из них отбыли срок полностью. Н. Г. Обушенков вышел на свободу в 1963 году.
На потрясенной этими новостями кафедре сразу же подняли голову те, кто не стяжал лавров в преподавании и науке, но всегда был готов кричать о «бдительности» и травить коллег, в чем-нибудь несогласных с ними277. Партбюро факультета занялось проверкой идейной направленности работ студентов кафедры и избрало мишенью дипломную работу, написанную под руководством Н. Е. Застенкера и посвященную роли средних слоев во французском Сопротивлении. Это и послужило толчком к проведению на факультете получившей скандальную известность дискуссии о «средних слоях». Твердокаменные сталинисты инкриминировали дипломанту и его научному руководителю отход от трактовки понятия «средние слои» Сталиным. Обстановка была такой, что всякий, кто знал и использовал в своей работе иностранные языки, попадал в глазах этих людей под подозрение.
В альтернативном докладе Н. Е. Застенкера средние слои рассматривались как конгломерат различных частей структуры капиталистического общества, занимающих промежуточное положение между двумя его основными классами (мелкая буржуазия города и деревни, интеллигенция, технические специалисты, часть служащих и т.п.). На кафедре новой и новейшей истории эту точку зрения разделяли К. Ф. Мизиано и И. В. Григорьева. Во время выступления Ирины Владимировны кто-то бросил с места реплику: «Ревизионизм!», и происходящее вышло за рамки допустимого в университетской среде.
В этом противостоянии с догматиками-сталинистами Ирина Владимировна с коллегами доказывала, что, помимо пролетариата или других классов или социальных групп, являющихся передовыми на том или ином этапе исторического процесса, изучения историков-марксистов достойны и сопутствующие классы, интересы которых на данном этапе совпадают или созвучны передовым. Кроме того, И. В. Григорьева отстаивала (видимо, под влиянием своего учителя К. Ф. Мизиано и распространенных тогда в западном коммунистическом движении идей) мысль о необходимости привлечения на сторону рабочего класса широкого спектра средних слоев в общедемократической борьбе. Этот тезис, представляющийся сегодня вполне очевидным, в те годы вполне мог «тянуть» на обвинение в ревизионизме