К чужому берегу - стр. 34
Лицо портнихи наполнилось почти отчаянием.
–– Эта мода так поменялась. Я до сих пор не нахожу в этой античности ничего привлекательного. То ли дело раньше! Высокие шляпы… Роскошные прически… И платья, на которые уходило по сорок футов материи…
Промокнув покрасневшие глаза кружевным платочком, она взглянула на меня:
–– А вы? Как сложилась ваша судьба? Неужели правда то, что вы все эти годы провели во Франции, не выехав за границу ни на день?
Я невесело улыбнулась.
–– Да, Роза, да. Хотя, когда я говорю это, мне самой не верится.
Она смотрела на меня с нескрываемым уважением.
–– Должно быть, у Господа Бога на вас особые планы. Подумать только! Как ужасно погибла принцесса де Ламбаль. А ведь вы были к королеве куда ближе, нежели она. И я могу понять…
–– Что? – переспросила я, заметив, что она не спешит договорить.
–– Могу понять, почему господин де Талейран так выделяет вас.
–– Выделяет из кого?
–– О, да ведь вокруг него, как известно, крутится целый женский гарем.
–– Не слышала о таком, – призналась я искренне.
–– Уверяю вас! Он окружен обожательницами. Чуть ли не каждая вернувшаяся из эмиграции герцогиня – его поклонница. Мадам де Люинь, принцесса де Водемон…
–– А вы откуда знаете, Роза? – спросила я. – Он направляет их к вам?
–– Ну да! Я так понимаю, примеряет на роль звезды парижского света. Ох, мало найдется таких интриганов, как он! – Она метнула на меня пытливый взгляд и поспешила добавить: – Надеюсь, это не дойдет до его ушей, потому что он весьма щедрый заказчик, благослови его Господь. Но дамы, которых он присылает, бывают так привередливы!..
Это замечание задело какую-то глубоко женскую струну в моей душе. Привередливость – такое истинно женское качество… До него ли мне было, когда я переживала за мужа, объявленного вне закона? Когда в Сент-Элуа привозили английские ружья? Когда горели Белые Липы? Фасон шляпки, тон румян и пудры, цветы к прическе – это так давно не было моим предметом для раздумий…
–– А я уже и забыла, когда была привередлива, – вырвалось у меня.
Мадемуазель Бертен меня успокоила:
–– Это обычное дело после революции. Погодите, принцесса, побудете в Париже хотя бы полгода – вновь станете щеголихой. О, наш Париж!.. Это же великий Вавилон. Царство элегантности, куда там Лондону!
Я помнила, что Роза несколько лет провела в Лондоне, и порывалась было задать несколько вопросов касательно жизни там: все-таки мне, возможно, предстояло испробовать ее на вкус… Но портниха не позволила мне вставить ни слова, увлеченная собственными темами.
–– По отношению к вам монсеньор – я до сих пор так называю господина епископа Отенского – дал совершенно особые наставления. И его можно понять: вы действительно можете принести ему успех.