Изящные слова - стр. 27
С кем ты говоришь, Дим? А вдруг со мной?
Я напрягаю память, перебираю детали, судорожно пытаясь найти подтверждение тому, что Дима говорит со мной. Мне так по-детски хочется, чтобы это была я.
Ну, пожалуйста, блядь! Пусть это буду я!
Но я точно знаю, что не звонила ему в тот вечер. Я же была в такси, в сраном платье. Вся такая воодушевлённая грандиозным праздником. И Дима слишком раздражённый, со мной он так не говорил. Он пинает переднее колесо мотоцикла и жестикулирует рукой, явно общаясь с кем-то на повышенных тонах.
Чувствую на себе взгляд Алекса, но не могу отвести глаз от Димы. Ловлю каждое микродвижение. При мысли, что это его последние минуты жизни, меня бросает в холод и мутит.
— Не знаешь, с кем он мог ругаться? — тихо спрашивает Алекс.
Я мотаю головой.
— Можно запросить детализацию. У тебя ведь есть такие полномочия?
Алекс всё же отстраняется от меня, и становится очень пусто без его плеча.
— Есть, но теперь это уже невозможно. Оператор хранит детализацию звонков три года, прошло четыре. В старых материалах дела детализацию не запрашивали, не тот случай.
На экране Дима заканчивает разговаривать и как-то зло ударяет по шлему. Стоит, заломив руки за голову, и смотрит в сторону трассы, скрытой углом обзора камеры. Вот он садится на мотоцикл, надевает шлем и уезжает прочь навстречу смерти, а я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать: «Подожди! Пожалуйста, вернись!».
Не вернётся.
Не знаю, каким чудом ещё не бьюсь в агонии. Даже слезы не проронила. Наверное, потому что Дима сказал не ныть, пусть и голосом призрака.
— Думаешь, у него что-то случилось? — отворачиваюсь от опустевшей автозаправки и заглядываю Алексу в глаза.
— Знаю, — твёрдо говорит он. — Но не думаю, что ты захочешь смотреть видео с места аварии.
— А ты смотрел?
— Смотрел. Другое, не то, что показывали вам тогда.
— А какое? — в голове глухо отдаётся бешеный пульс. — Откуда ты...
— Пикассо, — вздыхает Алекс устало и как-то грустно. — Давай обсудим это вечером, идёт? Сейчас я хочу, чтобы ты съездила домой к родителям и прошерстила Димину комнату. Личные вещи, комп, всё, что можешь. Если найдёшь что-нибудь, что покажется тебе странным, отправляй мне, поняла? Чуйка у меня, что этот разговор связан с аварией.
Чуйка, твою мать. Ну, если чуйка, то это пиздец как важно.
Ничего не остаётся, кроме как подчиниться. Рыться в вещах Димы? Это что-то запредельное. Его комната сейчас – неприкосновенная святыня, алтарь разбившихся родительских сердец и мой персональный кошмар. Войти туда спустя четыре года? Не уверена, что справлюсь.