Изумленное пространство. Размышления о творчестве Эдуарда Штейнберга - стр. 3

Выражение понятий при посредстве зрительных образов, или идеография, имеет в современности гораздо более широкое значение, чем принято думать. Идеографические знаки имели собственное существование и значение независимо от языка словесного, а потому в некотором отношении идеографическая письменность может быть названа универсальным языком человечества»[2]. Я буду стараться употреблять термины «идеография» и «идеографический язык» в вероятностном приближении понимания этих терминов пониманию отца Павла. Поэтому уточняю для себя, что и фонетический язык, графлением букв передающий «мысли», так же символичен, ибо язык, конечно же, не «вещь» и не «идея», но «символ», а потому идеография как символика идей, как припоминание в символо-творчестве, как знаковость не стоит в некоем абсолютном противостоянии словесному языку. Возможен перевод. Для христианского миросозерцания, кое я исповедую, органично присуще осмысление мира и жизни как символов Текста, явленного Изречением Бога Живого в семидневном творческом глаголании…

…Наивысшее припоминание Текста, наивысшее символо-творчество есть претворение себя в икону, идеограмму церкви с ее таинствами, Ее премудростью, коренящейся в Боге и Его безначальных созерцаниях светомышления в Трисиятельном Нетварном Свете. Этот Свет в Его Нетварном Светописании есть вечная память Творца, аналогом которой явлена Изреченная Премудрость как память Вселенной, припоминая которую и чрез которую восходит святой в память Божию. Святой делается символом памяти Божией, символом истины, пути и жизни по образу Господа Иисуса Христа. Его аскетическое «художество художеств», ориентированное на непрестанную молитву, творит его в члена церкви, в единицу Текста, имеющую всю полноту целого при неслиянной специфичности частного. Ибо и целое, и части его коренятся и обретают свою полноту в сознании Творца. Но как каждая «буква» каждого «слова» не может быть мыслима вне полноты и раздельности, так каждая «связь» букв в словах и слов во фразы так же коренится в сознании; как каждая «точка» каждой черточки каждой «буквы» не может быть изъята, чтобы не нарушить букву, а в ней и слово, и фразу, так и каждый святой как член церкви, как единица тела ТЕКСТА-ПРЕМУДРОСТИ получает всю полноту благословения седьмого дня при сохранении собственной единичности, ибо гармония Текста коренится не в эволюционных метаморфозах, но в дискретности уровней «силы и места» Изречения, являющегося манифестацией воли Творца, сознания Творца.

Становясь символами единого Текста, святые сохраняют свою неповторимость и своеобразие при всеобщей сообразности «небесному образу». Святые врастают в культуру, являются символами культуры, наиболее адекватными ее припоминателями, ибо входят и делаются причастными Вечной ПАМЯТИ Того, Кто культуру изрек.