Изоляция - стр. 12
Комок нервов, пропитанный злобой.
Омни сейчас, должно быть, млеет от ощущения одержанной победы. Еще бы. Он – паук, притаившийся в центре ментальной сети, свихнувшийся исследователь, падкий до острых эмоций и технологических секретов…
«Как бы там ни было, его устроит любой вариант, – подумала Яна. – Вцепимся мы в глотку друг другу, попытаемся договориться или, скрипя зубами, так и останемся каждый в своем углу, Го-Лоит получит искомое. Он специально стравливает нас, до предела обостряя застарелую неприязнь, взламывая защиту рассудка, чтобы копаться в обнажившихся мыслях, сортируя их, выуживая из омута ненависти обрывочную, но нужную, полезную для него информацию».
Она закрыла глаза, откинула голову, коснулась затылком шероховатой стены. Проклятые фантомные ощущения! Они не отпускали. Боль концентрировалась в том месте, где пуля разорвала плоть, перечеркнула жизнь.
«Нравятся мои ощущения? – мысленно обратилась она к омни. – Хочешь узнать меня поближе»?
Багряные сумерки ее души.
Яна родилась здесь, в Первом Мире. Росла, как трава в поле. Босоногой счастливой девчонкой, смышленой, смешливой, внимательной к окружающему.
Когда же ненависть въелась в ее душу, исковеркала мысли, по сути – сломала жизнь?
Виной всему логриане. Вернее, их технологическое наследие. Каждые двенадцать лет планеты Ожерелья на несколько дней синхронно меняют наклон оси. Происходит Смещение, в период которого срабатывают древние устройства внепространственной транспортировки, связывая Первый Мир с сотнями тысяч иных звездных систем, разбросанных по всей Галактике.
Первая в жизни Яны подвижка планет прошла в бессознательном для девочки возрасте, оставив ее сиротой. Следующее Смещение перечеркнуло детство, убило юность – обычная история для человека, родившегося тут.
Влюбиться в тринадцатилетнем возрасте – что может быть прекраснее, чище, больнее?
Ломкая душа девочки трепетала от первого чувства. Антон – сильный, работящий, добрый, вдруг превратился из обычного соседского парня в ее сокровенную, чистую, будто слеза, мечту.
Яна не понимала, что с ней происходит. Почему все остальное вдруг стало блеклым, незначительным? Теплыми летними вечерами, когда в предзакатном небе на фоне окутывающей горы сиреневой дымки парил одинокий амгах, в хрупком мире ее наивных грез пробился к свету росток любви, женственности, неосознанных, пугающих желаний.
Ей хотелось смеяться и плакать. Бежать навстречу прохладному ветру, подставляя ему пылающее от смущения лицо. Образ Антона плавился в мыслях, и сердце обмирало, едва не останавливалось в такие минуты.