Изменяя прошлое - стр. 1
ИЗМЕНЯЯ ПРОШЛОЕ
«А мир устроен так, что все возможно в нём
Но после ничего исправить нельзя».
Леонид Дербенев «Этот мир».
Глава 1
На этого мужичонку я сразу обратил внимание. У меня чуйка на людей, выработанная долгими годами близкого общения с самыми разными представителями вида Homo sapiens. Я почти безошибочно могу определить, как будет жить тот или иной человечек, попавший в наши места, пару дней понаблюдав за его поведением. Опыт, знаете ли! Когда ты десятилетиями живешь среди людей в системе, где никто не может спрятаться друг от друга, где все всегда на виду, то невольно становишься и экспертом по человекам, и психологом, да и психиатром до кучи. А я попал в эту систему рано, первый свой день рождения в местах, что принято называть «не столь отдаленными», довелось мне отпраздновать в двадцать один мой молодой годик. А сейчас мне уже, слава Богу, шестьдесят, и более половины из них я провел за колючей проволокой.
Да, время летит какой-то дебильной птицей, не устающей махать своими крыльями-годами без перерыва на сон и завтрак. Вроде совсем недавно в первый раз в жизни за моей спиной захлопнулась железная дверь, открывающаяся только снаружи, а почитай, сорок лет как корова языком слизнула. Эх, вздохнул я по-стариковски, – какой смысл в моей жизни, на что ушли прожитые годы? Это все вопросы, которые я себе старался не задавать, поскольку ответы на них мне не нравились. По всему получалось, что прав был древний Экклезиаст из затертой до дыр Библии, в которую я последние годы частенько стал заглядывать, размышляя о прочитанном: «Я понял, что лучше тем, кто уже умер, чем тем, кто еще жив. А лучше всего тому, кто еще не рожден и не видел злых дел, что творятся под солнцем»1. Вот уж верно сказано!
Тем временем мужик боком протиснулся в полуоткрытую и ограниченную цепью сверху дверь нашей хаты-осуждёнки2, одной рукой зажимая подмышкой матрас, а другой ухватив потрепанный рюкзак. Он потерянно оглянулся, нерешительно потоптался у захлопнувшейся за спиной двери, и, приметив свободное место, намылился тихонько проскользнуть туда. Ясно, первоход. В следственной хате уже привык, они поменьше размером, а в огромной осуждёнке поначалу растерялся. Хата и правда была большой, на сорок рыл, гомон стоял постоянно, лишь немного утихая на ночь, за чем я строго следил. Люблю спать в тишине, есть у меня такой пунктик, годы уже не те, хотя и привык, конечно, ко всякому.
– Нечай, сходи, проверь, что за карась к нам заплыл. Если не опущенный, приведи сюда, – окликнул я соседа, с увлечением читающего потрепанную книгу.
– Да на хрена он тебе, Пастор? – заворчал, поднимаясь, мой старый кент еще со второй ходки. – Только я до самого интересного места дошел…
На ворчание Андрюхи Нечаева по кличке «Нечай», я внимания не обратил. Он как всегда в своем репертуаре. Но раз уж поставили меня смотреть за хатой (не хотел, упросил старый знакомый, что за тюрьмой смотрел, жалился, что некому больше), то пойдет и сделает, никуда не денется, поскольку понятия чтит.
Я проследил взглядом, как он, распихивая народ в стороны, подошел к заехавшему в хату мужику – на вид, моего возраста, о чем-то недолго перетер с ним и повел за собой.
Уже хорошо, что не петух. Не то, чтобы я поверил, что кому-то мог приглянуться престарелый первоход, но ведь в петушатнике не только проткнутые сидят. В касте опущенных можно оказаться по самым разным причинам. И если уж кто там оказался, пусть даже по беспределу, обратного пути не существует. Сколько бы раз ты потом ни садился, каким бы ты ни был, твое место навсегда у параши. Срока давности, как говорится, не существует. И тогда мне с этим челом общаться было бы труднее, кто же с петухами дружбу водит? – Только такие же петухи. Хотя и эта стена не непреодолимая, если надобность возникнет. Но лучше все же без этого.
Впрочем, я и не собирался с этим типом кентоваться, но моя чуйка просто завыла в груди: он мне нужен! Зачем – не знаю пока, но со своей чуйкой душа в душу живу, сколько раз она меня выручала! А потому доверял я ей полностью.