Измена. Я заставлю тебя простить - стр. 23
— Ты ведь слышала, — он улыбнулся. Так тепло. Сердце замлело. И я в тот миг поняла, что да. Что хочу быть с этим мужчиной. Что хочу сделать его счастливым.
Что всё и вправду будет хорошо. Говоря это, он не просто меня успокаивал.
— Ты можешь подумать, — выдохнул так, будто и вправду сомневался в моём ответе.
— Подумаю, — отозвалась, беря для себя несколько мгновений, чтобы восстановить дыхание.
Игнат выгнул бровь.
Такое озадаченное, красивое, мужественное лицо.
Возможно, это возбуждало в этот миг чуть больше, чем порывистые движения и агрессивные поцелуи.
— Да шучу я. Конечно, да!
— О, я должен тебя наказать за это…
И вправду сделал. Я допила вино, его привкус забрал Игнат, а после связал мне руки над головой. Но это не самое страшное — ноги он развёл и привязал к кровати. В такой откровенной позе я предстала перед ним. Дрожащая, в ошмётках белья и платья. Вино немного сгладило страх, но куда больше — его предложение.
— Это… обязательно?
— Ты очень чувствительна, будешь кричать и вырываться. Но не от боли. Больно я тебе не сделаю, веришь?
Я верила.
И он не сделал, но было… изнуряюще.
Я стонала от одного лишь дыхания, горячего, ласкающего внутреннюю сторону бедра. После поцелуев, а затем — языка. Он окончательно избавился от трусиков и… зарылся лицом прямо в…
Кончики ушей стали гореть, сначала было просто неловко и странно. А потом он нашёл правильное место и ритм, и я…
Я и вправду начала дёргаться и кричать, словно меня избивали.
Голова кружилась, ноги дрожали, с губ срывались стоны…
Изредка Игнат слегка отстранялся, чтобы посмеяться, поцеловать в живот, заглянуть в глаза…
Я плакала. Просто от эмоций.
Но потом… Потом Игнат, вцепившись в мои ягодицы, стал проталкивать язык, и это уже было больно. Не сильно, но я захныкала, чем очень его удивила.
— Такая узкая… — от таких комментариев стало не по себе. — Сладкая… мне нравится. Расслабься, малыш, я осторожно.
Он продолжал играть языком с возбуждённым до болезненности клитором, только теперь осторожно, медленно проталкивал в меня палец.
К тому моменту, как он смог с сопровождением терпимой боли протолкнуть три, прошла будто бы вечность.
Это пытка.
Я извелась, вся мокрая от пота, но с пересохшими губами. Взгляд наверняка был безумный. Голова шла кругом. Дышала через раз.
А он всё не останавливался, не останавливался, не останавливался…
И когда я уже не могла стонать от пульсирующего, острого удовольствия, от вспышек, от облегчения и тут же — нарастающего напряжения… Игнат отстранился, потянулся развязать верёвки, но затем замер, остановив на мне горячечный взгляд.