Измена. Верни мне мою жизнь. - стр. 46
Никогда больше не останусь на обслуживание. Тем более на такое, когда на волоске от увольнения.
И пообедать не успела, и от этого желудок просто сворачивало. Я глотала слюни и мечтала о сочном стейке, но дома в холодильнике только куриный паштет и огурцы. Ну ещё творог. Хотя голодной мне сейчас и творог почудился пищей богов. Я остановилась, сдерживая неприятный голодный спазм внутри. Даже руку приложила к животу, чтобы всю улицу не напугать своим урчанием, но вместо этого рвотный позыв скрутил так резко, что я, растерявшись, наклонилась. Выдохнула сквозь зубы, постаралась успокоиться. Не получалось. Слева, ниже поджелудочной, что-то противно стало стрелять, а потом поползло к центру живота.
Блузка прилипла к спине. Я моментально вспотела и от лёгкого ветра тут же покрылась мурашками. Стрельнуло ещё раз, только сильнее, и у меня подкосились ноги. Я взмахнула руками, пытаясь зацепиться за что-то, только ничего поблизости не находилось. Колющая боль била от центра живота куда-то вниз, и я истерично вспоминала симптомы перитонита. Мне ещё не аппендикс не удаляли! Мне страшно!
Тошнота подкатила к горлу, и я не знала, как её сдержать, но вместо рвоты были сухие спазмы. Сильные, и из глаз покатились слёзы. Я хотела как-то встать. Даже сделала упор на левую ногу, но когда напряглась, боль в животе усилилась. Пот катился градом, тут же впитываясь в одежду. Волосы прилипали к лицу. Я боялась пошевелиться, но и стоять на асфальте не было смысла. Рывок, чтобы встать, но внизу живота запульсировало с чудовищной силой, и я повалилась на бок.
Тело сотрясло волной боли. Я хотела поджать колени к груди, но сама путалась в одежде, ремне сумки и мыслях. Шум в голове нарастал, и я не поняла, как прижалась к Макару, который что-то кричал. Он старался взглянуть мне в лицо, но мне страшно. Он трогал меня, а я вся липкая от пота, и я дёргалась в его руках, отталкивала, чтобы не прикасался ко мне. К такой…
— Сейчас, сейчас, Поль, не бойся… — шепчет он осторожно, пытаясь взять меня на руки. Я цепляюсь одеревеневшими пальцами за его рубашку, не понимая, что надо обнять за шею. — Сейчас, сейчас…
Он ещё бормочет какую-то ерунду, чтобы просто меня успокоить. Он так всегда делает. Пару лет назад мы отдыхали в загородном комплексе, и я бегала по газону босиком. А потом мы гуляли у озера, и я тоже ходила босая и не заметила осколок стекла. Наступила прямо голой ногой, и порез был глубокий, возле большого пальца, а ещё и кусок стёклышка торчал. Макар бормотал глупости, что я теперь имею боевое, самое настоящее, ранение. Я настоящий герой. Пока я вытирала слёзы и боялась пошевелить ступнёй, он медленно вытащил осколок. Своей футболкой замотал мне ногу и нёс на себе до домика. Вызвал врача, и мне наложили повязку. И я была благодарна Макару, что он никогда не обвинял меня ни в чём. А мог бы ворчать, что сама виновата, что носилась без обуви, но нет. Он рассказывал, как в детстве только так сам ранился, и ни разу не упрекнул, что я как бы альтернативно одарённая.