Измена. Право на истинную - стр. 26

После я вижу мертвого и выпотрошенного Вестара у гнилого пня, затем видение выносят меня к трупу старика, чье тело покрыто черными татуировками. Вместо горла — кровавое месиво, а в пальцах клочок белой шерсти. Это Мариус, который посмел предать Альфу.

Я хочу кричать, когда меня выбрасывает к очередному мертвецу в темном балахоне, и я улавливаю обрывки разочарования Ивара в своем верном слуге. Ведь был простой приказ: убедиться, что колдунишка уничтожит Кристалл Забвения. Альфа ошибок не прощает.

Я пытаюсь вырваться из зловещего калейдоскопа видений, в которых Ивар — безжалостное чудовище, которое в подземелье достигло “гармонии” со зверем. Заговоры, мятежи, кровавые бойни и захват чужих земель со множеством жертв. Вместе с Альфой меняются и его лес с другими оборотнями. И все это безумие не заканчивается свержением Ивара, его власть укрепляется, территория расширяется, и рядом с ним я вижу Гризу, чьи глаза горят волчьим огнем.

Он обратил ее и взял в жены.

С криком выныриваю из паутины галлюцинаций, падаю и чувствую на языке солоноватый вкус крови.

— Никогда не спрашивай о будущем, если не готова к ответам, — слышу скрипучий старушечий голос. — Так можно и лапы протянуть. Это тебе не игры, милая.

Вытираю кровь под носом и поднимаю взгляд на трех старух в белых одеждах. Худые, морщинистые и похожие на живых мертвецов.

— И что же она увидела? — скучающе вопрошает Вестар, расхаживая позади них с презрительной гримасой.

— Один из узоров лунных кружев, — отвечает средняя старуха и щурится на меня. — Я в нем тоже есть своя красота, как и в любом другом завитке наших судеб.

15. Глава 15. Выпусти его на свет

— Милостивая Луна, — кряхтит Верховный Жрец и подхватывает с деревянного стола глиняный кувшин, — когда я согласился быть жрецом, то не думал, что меня ждет подобное безобразие.

В его келье мрачно и тесно: небольшое окошко у потолка, деревянный лежак с тонким матрасом, стул и столик. И все.

— И под безобразием я имею в виду, что я никак не помру, — приглаживает бороду и присасывается к кувшину, который затем протягивает мне.

Я, конечно, брезгливый, но отказывать Верховному Жрецу испить с ним из одного кувшина будет неправильно и оскорбительно. Делаю несколько глотков пойла, которое обжигает язык, нёбо и горло едкими парами. На глазах проступают слезы и я с кашлем возвращаю кувшин Жрецу, который говорит:

— Вино из одуванчиков. Сам его делаю.

— Какое же это вино… — прочищаю горла и прижимаю кулак ко рту, медленно вдыхая и выдыхая.

— Крепленое, — безапелляционно заявляет Жрец и возвращает кувшин на стол. Садится на стул и вытягивает босые ноги. — Я тут без него умом тронусь. Присаживайся.