Измена. Пепел прошлого - стр. 3

А ведь утро началось, как всегда, с аромата кофе и звука щёлкающего тостера. Я стояла у плиты, механически переворачивая блин, не отрывая взгляда от окна. За стеклом расстилался наш двор, покрытый тонкой пеленой инея. Деревья сверкали серебром, а первые робкие лучи солнца пробивались сквозь тяжелые ноябрьские облака. Эта картина сопровождала меня много лет – безмолвный фон к моей жизни в тихом доме на окраине города, где утро пахло хлебом и надеждой, а вечер – ванилью, свечами и тихой усталостью.

На кухонном столе уже стояли тарелки, расставленные с педантичной симметрией – как любил Пётр. Даже после пятнадцати лет брака я помнила, как важны для него эти мелочи. Салфетки, сложенные треугольниками, чашки с ручками, повернутыми вправо, джем в стеклянной банке и масло в белой фарфоровой маслёнке, доставшейся мне от бабушки. Всё это было частью нашего молчаливого соглашения – я создавала утро, а Пётр делал день. Мои руки слегка подрагивали от утренней прохлады, но внутри разливалось тепло от этой привычной рутины, от ощущения нужности и порядка.

– Мам, я опоздаю! – раздался из комнаты звонкий, но раздраженный голос Леры. Моя дочь, пятнадцать лет и целая вселенная противоречий внутри. – Где моя синяя кофта? Та, с капюшоном!

– В шкафу посмотри на верхней полке, – ответила я, не оборачиваясь, чувствуя, как уголки губ сами собой поднимаются в улыбке. – И не забудь сменку. Вчера физкультура была, ты её стирать собиралась.

Я услышала тяжелый вздох и топот босых ног по деревянному полу. Лера ворвалась на кухню вихрем, на ходу завязывая свои длинные каштановые волосы в небрежный хвост. На щеках её еще виднелись следы подушки, а в глазах плескалось то особое подростковое раздражение, которое я научилась принимать как часть взросления.

– Папа меня отвезёт? – спросила она, метнув взгляд на настенные часы, которые безжалостно отсчитывали минуты до начала занятий.

– Он ещё не вышел из душа, – объяснила я, наливая в её любимую кружку с единорогом ароматный чай с бергамотом. – Дай ему пять минут. Садись, я уже наливаю тебе чай. И есть блины, с твоим любимым малиновым джемом.

Лера недовольно засопела, но всё же плюхнулась на стул и, как всегда, моментально погрузилась в телефон. Я видела, как её пальцы быстро скользят по экрану, а брови то поднимаются, то хмурятся в ответ на сообщения друзей. Мой собственный телефон лежал рядом на столе, экраном вниз, ожидая моего ежедневного ритуала – просмотра социальных сетей за утренним кофе.

Через пару минут на кухне появился Пётр – свежевыбритый, с еще влажными волосами, в тёмно-синем джемпере, который я подарила ему на день рождения в прошлом году. Этот цвет всегда подчёркивал ширину его плеч и делал глаза почти синими. Высокий, уверенный, с легкой полуулыбкой на губах – он входил в комнату, как актёр на сцену: с полным осознанием того, что на него смотрят. Даже дома, даже перед нами, своей семьей, он всегда немного играл. Я замечала это годами, но принимала как его особенность, его способ взаимодействия с миром.