Изгнание - стр. 28
Памятуя о позорной судьбе своего предшественника, Ефим не был бы сам собой, если бы заранее не позаботился о пути возможного бегства. По давно заведенному порядку работали золотари по ночам, вывозя бочки со зловонным содержимым за город под утро. В такой вот бочке, заполненной лишь на 2/3 и выехал из города Ефим, сидя по шею в нечистотах и задыхаясь от чудовищной вони, но оставаясь невидимым для бдительной городской стражи. За городом беглый смотритель рынка и корыстный золотарь расстались вполне довольные друг другом: золотарь – горстью блестящих монет, Ефим – тем, что выбрался из города живым, подальше от гнева всесильного правителя.
Все утро он просидел в речке, безуспешно пытаясь смыть с себя едкий запашок. Рубаха его уже сушилась, растянутая на прибрежных кустах. Живой то он живой. А вот что делать дальше? Вся жизнь псу под хвост. Снова у него ни кола, ни двора. И девки снова любить не будут. А он только приохотился к одной сдобной бабенке похаживать. Принимали его ласково, особенно с подарочками. Может, и женился бы. Эх, беда! Разве такой проныра, как Ефим, мог не провороваться? Конечно, нет. И Домиар прекрасно об этом знал. Они друг друга отлично понимали, ведь одного поля ягоды. Только правитель пожестче, а Ефим поизворотливее.
Неясный гул и грохот заставили Ефима поднять голову, вытаращить от ужаса глаза и, бросив злосчастные штаны, бежать в сторону берега. Благо, до него было всего несколько шагов. Стена грязно-бурой воды, гоня перед собой волну сжатого воздуха, пронеслась мимо ошеломленного мужика, расплескиваясь из русла, слизывая, как корова языком, все, до чего могла дотянуться на берегу: кусты, деревья, нерасторопных овец на водопое. Мимо него проплыла вывороченная с корнем сосна, по стволу которой носилась обезумевшая белка, туша коровы и фермерская телега колесами вверх. Почти высохшая рубаха Ефима уплыла вместе с кустами, на которых она и сушилась.
Положение было критическим. Теперь прикрыться можно было разве что лопухом.
Смертоносная волна, между тем, продолжила свой бег, достигнув города. Игравшие на мелководье дети с визгом бросились врассыпную, но выбраться на спасительный берег успели не все. Прачки, стиравшие белье на обширных мостках у мельницы, оказались проворнее. Большие плетеные корзины с бельем оседлали волну, словно лошадь, и подпрыгивали вверх-вниз, пока не затонули под тяжестью мокрого белья. Обломки мостков продержались на плаву дольше.
Мельница устояла. Волна ударилась о нее, будто о волнолом и, выплеснувшись на берег, тихонько стекла обратно в русло, не солоно хлебавши. Старый мост выдержал, а у нового вода сорвала полотнище, сковырнув в воду телегу с арбузами, проезжавшую по мосту в тот момент. Арбузный водопад обрушился в реку. Полосато-зеленые шары шустро повыныривали и унеслись, подхваченные течением, в море. Вознице повезло меньше. Его бездыханное тело, ворочая по каменному дну, вода тоже утащила с собой.