Избранные. Фантастика о дружбе - стр. 18
Вешалка с верхней одеждой. Самодельная этажерка из неполированных досок, грубое временное сооружение, пригодное разве для сарая или чердака. Ну, чердак тут и есть. Этажерка забита картонными коробками – из-под обуви, из-под платья, шляпная коробка, коробка от фарфоровой куклы – и кукла внутри, с отколотым носом и без рук. Венера Милосская в роскошном шёлковом платье – но руки-то важнее платья, кому нужны твои наряды, безрукая красавица с отколотым носом? Коробка с открытками – курорты, цветы, красавицы и красавцы, лошади, кареты – я забыл о времени, но Джон меня одёрнул:
– Брось ты этот хлам! – конечно, для него всё хлам, кроме железок.
И тут я почувствовал, что замёрз. Нет, не то, чтобы у нас в доме было какое-то отопление, кроме камина, но всё же заметно теплее, чем на улице. А вот на чердаке царил дубак. Я стащил с вешалки чёрный сюртук и залез в него с ушами. Сюртук принадлежал какому-то предку, взрослому высокому мужчине. Джон выудил с вешалки дамский лапсердак с плюшевой оторочкой, надел на себя и кокетливо повернулся ко мне плечом:
– Ай-яй?
Я открыл шляпную коробку, рассчитывая выудить оттуда шляпу с пером, которой можно будет помахать перед носом моей «дамы» – но шляпы не увидел, а только небрежно насыпанные листы бумаги. Я хотел было закрыть коробку, но Джоник опередил меня – его сорочий глаз уловил блеск металла и цепкая лапа вцепилась в этот металл. Кучка телескопических трубок и рамка. Джон присвистнул:
– Знаешь, что это? Это миноискатель.
Вот, когда я говорю, что Джон гений – я именно это и имею в виду, что он гений. Пока я пытался сообразить, что с этим миноискателем делать, он уже прозрел мою судьбу, соединил в своём воображении точки прямыми линиями и выдал:
– Вот его-то тебе и не хватало.
Когда я говорю: Джон присвистнул, Джон сообразил, Джон сказал – это значит, что одновременно он выудил из какого-то своего кармана сложенную в двадцать раз газетку, расстелил её, разложил на газетке найденные детали, достал откуда-то отвёртку, соединил детали, попробовал включить, разобрал снова, выудил из кармана номер тридцать восемь батарейки, вставил их в миноискатель, снова закрутил, снова включил – и вот тут только сказал «Вот его-то тебе и не хватало» – и довольно хрюкнул. Он так смеётся – хрюкнет тихонько – значит, зашёлся от смеха. Редко, вообще, смеётся. Улыбается чаще, но тоже редко.
На этом наш энтузиазм иссяк. Джон включал и выключал миноискатель, тыкал им в разные стороны и восторгался его тихим голоском. Я ему не мешал – то был его час. «Бип-бип» – пел миноискатель. И мы лезли к нему под ногу и находили что-нибудь железненькое. Или медненькое. Миноискатель радовался всем металлам одинаково и ласково мурлыкал каждому гвоздику и каждой бусинке своё «Бип-бип». Мы прошарили весь чердак, собрали ящик железок и спустились вниз. Я зажёг камин в гостиной, включил свет и оставил Джона блаженствовать над ящиком с помятым кофейником, сломанным будильником, поломанной заводной лошадкой, поломанной заводной машинкой, тупыми овечьими ножницами, тупой бритвой, горсткой шестерёнок в коробке из-под спичек, обрезками проводков и ещё каким-то хламом. Пока Джон разбирался в природе этого хлама, я поджарил тосты и дюжину яиц. День удался, можно отпраздновать.