Избранные дни - стр. 34

То есть с миской все было хорошо. Но у него оставалось всего двадцать восемь центов – на это троим целую неделю не прокормиться. И тем не менее у него был подарок для Кэтрин. О еде и деньгах он подумает потом.

Он вернулся на Пятую улицу и стучался в дверь до тех пор, пока крохотная женщина не открыла ему. Она удивилась, что он опять явился, но на этот раз впустила быстрее. Она снова предупредила, чтобы он не проказничал. Лукас обещал и поднялся по лестнице к квартире Кэтрин.

Кэтрин открыла ему. Его появление, судя по всему, ее не обрадовало, но и не расстроило. Он подумал, не изменился ли снова, не стал ли неузнаваемым для нее, хотя на нем была та же одежда и та же грязь, что и вчера.

– Далеко, в пустыни и горы, я ушел один на охоту, – выговорил он, прежде чем успел спохватиться.

– Привет, хороший мой, – сказала она. – Как твои дела?

Сегодня вечером у нее было новое выражение лица, утомленно-скучающее.

Из глубины квартиры до Лукаса донесся странный звук – смех с подвываниями, скорее всего издаваемый Олмой. Затем раздался мужской голос, низкий и решительный, произнесший что‐то неразборчивое.

Кэтрин шагнула в переднюю и прикрыла за собой дверь.

– Лукас, – сказала она, – не надо было сюда приходить, сейчас не надо.

– Я тебе что‐то принес, – ответил он и достал миску.

Он протянул ее Кэтрин на ладонях.

Она посмотрела на миску рассеянно, будто толком не понимала, что перед ней. Лукас не мог сказать ни слова – ни от себя, ни из книги. Он весь был миской и своими руками. Больше ничем.

Наконец она сказала:

– Ох, Лукас!

Он все еще не мог говорить. Он был всякой миской и всякими протягивающими ее руками.

– Ты не должен этого делать, – сказала она.

– Пожалуйста, – попросил он. Это он обязан был сказать.

– Откуда она у тебя?

– Купил. Для тебя. Мне сегодня заплатили.

Лукас не того ждал. Он представлял себе ее счастливой и полной благодарности.

Подавшись к нему, она сказала:

– Очень мило с твоей стороны. Но ты должен ее вернуть.

– Я не могу.

– Ты за нее заплатил? Правда?

Выходит, Кэтрин подозревала, что он ее украл. Ему оставалось лишь сказать ей правду.

– Я купил ее у одного человека на Бродвее. Он торговал с лотка.

Ему казалось, что лучше будет сказать, будто он купил миску с лотка. Ему казалось, это будет почти правдой.

– Мой хороший, для тебя это слишком дорого.

Он дрожал, полный ярости, смятения и слепой, отчаянной надежды. Получается, он стал еще несчастнее, поднеся ей подарок.

– Пожалуйста, – повторил он.

– Ты самый чудесный мальчик на свете. Правда. Но ты должен завтра же отнести миску тому человеку с Бродвея и взять назад свои деньги.