Избранное. Том 2 - стр. 72

Освобожу читателя от дальнейшего пересказа сего удивительного произведения, но просил бы зафиксировать: выдвигается некий новый принцип распределения результатов труда, но тут же признается, что он не является новым и присущим той системе производства, которая определяется как альтернатива рынку. О той, будущей, системе говорится, что единственным мотивом хозяйственной деятельности будут отношения товарищества, братства, сознательности и самодисциплины. Здесь же выдвигается идея самооценки труда: он должен стать первой жизненной потребностью для каждого без исключения человека. И при этом любой вид трудовой деятельности, включая и чисто механическую, исполнительскую работу, с необыкновенной легкостью мысли бросается в один котел с научным и художественным творчеством.

Удивляет во всем этом даже не очевидная наивность, поверхностность, туманность формулировок, которые, конечно же, никак нельзя отнести к научным, а то, что они сохранили свое значение и были перенесены в арсенал создателей советского социализма. За семьдесят лет «торжества» социалистических идей на огромной территории бывшей Российской империи идеологи коммунизма так и не нашли пристойной формулы, объясняющей, зачем подневольный участник «социалистического рая» должен трудиться, какие внутренние мотивы в отсутствие конкуренции и частной собственности должны заинтересовать его в том, чтобы строить коммунизм или иное светлое будущее? Реальный ответ находился в области повседневной хозяйственной практики. Это были внеэкономическое принуждение, дисциплина, опиравшаяся на жесткий контроль государства (чиновников) над деятельностью всех участников хозяйственного процесса, – от рабочего и колхозника до директора предприятия и министра. Повсеместно использовался принцип армейской дисциплины, основанный на жестком наказании за невыполнение приказов вышестоящих начальников, приказов, которые не обсуждаются. Вот механизм организации хозяйственного процесса при социализме.

Любой искренний и честный сторонник социалистической идеи должен признать, что если отбросить всю демагогическую шелуху, призванную в свое время завуалировать принудительный характер работы в условиях социализма, то останется только этот армейский принцип. Не случайно в первые месяцы существования советской власти Троцкий стал создавать трудовые армии (именно армии, а не что-либо другое). С армией их роднило не единообразие формы, не наличие оружия, а в первую очередь – жесткая дисциплина. Ленин еще что-то пытался говорить о сознательном труде, о труде без расчета на вознаграждение, о коммунистических субботниках, но это были привычные ходы профессионального политика. Он отлично понимал, что такого рода призывы к коммунистической сознательности – не что иное, как дымовая завеса, скрывающая необходимость жесткого принуждения. В период коллективизации и индустриализации Сталин применял разветвленную систему принуждения, включавшую ограничения миграции рабочей силы по территории страны, уголовные наказания за опоздание и самовольный уход с работы, категорический запрет забастовок. В этой своей деятельности он был лишь учеником Ленина и Троцкого, использовавших во время Гражданской войны еще более жестокие меры расправы с рабочими и служащими, недовольными условиями организации и оплаты труда.