Избранное - стр. 94
Томас с восхищением покачал головой:
– А как фрау Марта?
– Все хорошо, – он принялся жевать мясо, – то есть, значит, все тихо. У нас сыночек родился.
– Ну?
– Да!
– Хороший мальчик? – оживился Томас.
– Двенадцать килограмм.
– Бегает?
– Зачем? Ходит.
– Болтает?
– Молчит.
– Умный мальчик. Далеко пойдет.
– Знаешь что, – сказал Мюнхгаузен, – едем ко мне. Покажу дом… Для Марты это будет сюрприз…
Свет от канделябра расцветил тысячами огней хрустальные вазы, засветились ажурной голубизной фарфоровые сервизы и украшенные позолотой статуэтки. Мюнхгаузен вел Томаса по залу, уставленному антикварной мебелью.
– Мебель павловская… из России, – хвастал захмелевший барон. – Это саксонский фарфор… Это китайский… А вон там – индийский… Только руками ничего не трогай. Это там… в том доме все было шаляй-валяй, а здесь – порядок!
– Извините, конечно, господин… Миллер, – Томас печально посмотрел на Мюнхгаузена. – А не скучно?
– Что? – не понял барон.
– Не скучно вам здесь?
– Почему? – пожал плечами барон. – У меня музыка есть… – он подошел к огромной шарманке, взялся за ручку. – Музыкантов я прогнал. Ящик надежней! Все ноты правильно берет и в нужной тональности…
Он закрутил ручку, раздалось невнятное бренчание, которое доставило Мюнхгаузену видимое удовольствие.
– Марта, Марта! – громко позвал он. – Иди к нам!
В дверях появился испуганный мажордом в расшитой золотом ливрее.
Его взгляд насторожил Мюнхгаузена. Он бросил шарманку:
– Где Марта?
Мажордом не ответил, отвел испуганный взгляд.
Побежали быстрые тени. Мюнхгаузен с горящим канделябром вошел в огромную темную комнату.
Повсюду были следы торопливых сборов. В распахнутом шкафу все платья висели на своих местах. Но на огромном зеркале губной помадой было начертано:
«Прости, дорогой, но мне все осточертело. Больше так жить не могу. Прощай. Марта».
Мюнхгаузен приблизился к зеркалу. В его тусклых глазах вдруг появился какой-то странный лихорадочный блеск. В комнату вошел Томас, изумленно уставился на фарфоровые вазы, стоящие на подставках.
– И это саксонский? – спросил он, указывая на одну из ваз.
– Нет, – ответил барон. – Это древнеиндийский.
– Да как же вы их различаете?
– По звону! – объяснил Мюнхгаузен и с силой запустил вазу в зеркало. Осколки разлетелись в разные стороны. – Слышишь? А это – саксонский! – Взял вторую вазу и с силой шарахнул ее об стену.
– Точно! Саксонский, – удовлетворенно кивнул Томас.
Мажордом выскочил в коридор и замер от ужаса. Вслед ему донесся новый удар и звон разбитой посуды.
– Китайский, – заключил мажордом.
Баронесса прошла через гостиную к огромной картине, изображающей героического Мюнхгаузена на вздыбленном коне, и поправила стоящие возле картины цветы.