Избранное - стр. 93
В первую секунду Томас от неожиданности даже не шелохнулся. Во вторую секунду корзина выпала из рук Томаса, и он осторожно, чтобы отдалить момент возможного потрясения, повернулся к двери и двинулся прочь на цыпочках. Потом силы оставили его и он, резко обернувшись, пошатнулся.
– «С вишневой косточкой во лбу, – громко пропели за окнами цветочной лавки, – я хожу по улицам Ганновера и жду, когда у меня на голове вырастет вишневое дерево!»
Слезы выступили на глазах Томаса, он рванулся к Мюнхгаузену:
– Здравствуйте, господин барон!
– Тссс… – зашипел Мюнхгаузен. – Не называй меня так. Я Миллер. Садовник Миллер. Понятно?
– Понятно, – кивнул Томас. – Здравствуйте, господин Миллер, господин барон.
Он бросился в объятия бывшему хозяину, и слезы выступили на его глазах:
– Я знал! Я верил! Не могло быть, чтобы мы не встретились.
– Конечно, конечно – Мюнхгаузен высвободился из его объятий и поспешно закрыл лавку на ключ.
– Я знал, я не верил, что вы умерли, – причитал Томас. – И когда в газетах сообщили, не верил… И когда отпевали, не верил, и когда хоронили – сомневался… Ах, как я счастлив, господин барон!
– Умоляю, не называй меня так, – замахал руками Мюнхгаузен. – Говорят же тебе – Миллер.
– Для меня вы всегда – барон Мюнхгаузен.
– Тогда добавляй «покойный» или «усопший», как тебе удобней.
Новая группа уличных музыкантов подхватила песню. Чуть протяжнее, чуть печальнее. Вечерние тени упали на землю.
В опустевшем трактире они сидели вдвоем за дальним столиком. Перед ними стояла бутыль вина и блюдо с жареной уткой.
– И тогда я пальнул в воздух, – закончил свой рассказ Мюнхгаузен, – попрощался со своей прошлой безумной жизнью и стал обыкновенным садовником по фамилии Миллер.
– Откуда такая фамилия? – удивился Томас.
– Самая обыкновенная. В Германии иметь фамилию Миллер – все равно что не иметь никакой.
Томас улыбнулся:
– Вы шутите?
– Давно бросил. Врачи запрещают.
– С каких это пор вы стали ходить по врачам?
– Сразу после смерти, – объяснил Мюнхгаузен.
– И не шутите?
– Нет.
Томас огорчился:
– А говорят ведь, юмор – он полезный. Шутка, мол, жизнь продлевает…
– Не всем, – перебил барон. – Тем, кто смеется, тем продлевает, а тому, кто острит, – укорачивает.
Томас кивнул:
– И чего делаете?
– Ничего. Живу. Ращу цветочки.
– Красивые?
– Выгодные. По талеру за штуку. А если учесть количество свадеб, юбилеев, премьер… Да одни мои похороны дали мне больше денег, чем вся предыдущая жизнь.
– А по виду не скажешь, – усмехнулся Томас. – Одеты вы скромно.
– Не хочу бросаться в глаза, – подмигнул барон. – Зачем мне разговоры: простой садовник, а живет лучше барона. Вот я хожу в холстине… Зато белье! – Он рванул рубаху на груди. – Батист с золотым шитьем! Можешь потрогать.