Из пепла - стр. 31
Под землю я спускалась последней. Причем с абсолютно спокойным сердечным ритмом. Костюм сидел на мне вполне удобно, перчатки — тоже. Разве что обувь оказалась чуть великоватой. На последней лестничной перекладине я чуть поскользнулась, но не упала. Зато почувствовала чужие ладони на своей талии. Они вжались в меня с такой силой, что я вряд ли вообще упала, даже если захотела бы.
Никаких смыслов и подтекстов в этом прикосновении не было, только желание подстраховать. Благодаря плотному слою одежды, что скрывал мое тело, прикосновения чужих рук я ощутила совсем по-другому. Как минимум, мне хватило выдержки сохранить внешнее спокойствие и не закричать во всю глотку: «Не трогайте меня, я ненормальная! Я ненавижу прикосновения!».
— Спасибо, — пробормотала я и поспешила включить свой фонарик.
Сейчас я была благодарна полутьме за то, что мои слезы остались только моими. Они на несколько секунд замерли на моих ресницах, а затем плавно начали высыхать. Я не заплакала, да и вообще не хотела плакать. Оно иногда получалось само по себе. Особенно в те моменты, когда мне кто-то помогал. Причем величина и серьезность этой помощи не имела никакого значения. Само ее существование вынуждало меня расклеиться. Но я училась кое-как «подклеивать» те части своей личности, где возникли трещинки.
Настоящей заботы в моей жизни было не так уж и много. Во всяком случае в той ее части, где я еще не познакомилась с Лилей и всей ее дружной семьей. Иногда анализируя весь свой прошлый опыт, я осознала, что всегда считала себя недостойной этой заботы. На это указывало отношение моих близких.
Для матери я не стала той дочерью, которой она хотела меня видеть. Я никогда не была девочкой-девочкой с бантиками, плакатами поп-кумиров и личными дневниками в пушистой обложке. Я просто была собой. Бабушкам и дедушке я тоже никогда особо не была нужна. Потому что бабушка с дедушкой по маминой линии так и не приняли ее выбор, сделанный в пользу моего отца. А бабушка отца не смирилась с его выбором. Я же для них была чем-то типа бесконечного напоминания и доказательства непослушания их детей. Отсюда выплывал еще один мой подсознательный вывод, я неуместна.
Уже значительно позже, когда я начала ходить к специалисту и распутывать весь этот сложный психологический клубок, многие моменты из прошлого переработались. Но моя реакция на заботу и помощь по-прежнему временами бывала острой или невыносимо яркой. Просто вся эта острота и яркость шли во внутрь меня, а не наружу.
Здесь, внизу, места оказалось много. Поэтому паника из-за клаустрофобии или потенциальной возможности оказаться зажатой среди кучки незнакомых людей на сегодня была отменена.