Из невозвратной стороны - стр. 21
– Ты что! По ТВ впаривать станут, по радиву. Шансон-русон назовут, – сказала я.
– А мы в кандалах в заточении. – Женечка заплакала.
А я ей подплакивала. Жалко-то как себя стало.
– Не… они же пираты, они до этого не опустятся. Это богатеи-демократы только так могут. Пираты просто высадят нас на необитаемый остров и дадут всё для беззаботной жизни, – сказала я.
– Думаешь?
Нас понесло по коридору времени прямёхонько на чудо-остров, где жить легко и просто. Там такие необыкновенные кущи – в рост человека. Нет, выше дома. А как же мы будем любоваться ими, если они такие высокие, эти кущи?
– А мы залезем на них и сядем в цветы, как в комфорт-кресла. А они закачаются, заблагоухают.
– Чем? Сыром с душком сильным.
– Что? Господь с вами, как можно, такой быт, мещанство. Парфюмами. Никем не нюхано-обнюханными, мы будем первыми.
Так мы и сделали – на цветы полезли.
Женя по колючкам, по веткам быстро ускакала наверх и принялась голосить то ли от испуга, то ли от восторга. Я тоже бросилась восторгаться или пугаться. Правда, пришлось попыхтеть – мне ствол гладкий попался. Но я, привычная к труду и обороне, одолела высь.
Женечке досталась роза. Она, как в кресле, возлежала на ней и духом тонким наслаждалась, нектар попивала. Громадная роза, по краям листьев бордо, потом сиреневый цвет, а сердцевина оранжевая. А я на ромашке, аки на солнышке, растянулась. А лепестки белые лучиками вокруг меня.
Так здорово! Цветы качаются, то приближают нас друг к другу, то отдаляют, от ароматов цветочных головка кружиться начинает. Не упасть бы. И начинаешь понимать, о чём они говорят-качаются, что поведать хотят…
Рос среди них цветок и любви жаждал. Не хотелось ему, как всем, отцвести, зёрнышками на землю пасть, кормом пташкам стать или в земле затаиться, чтобы снова по весне в цветок превратиться.
Тихий он был. Но в тихом омуте не только черти, но и красота водится. Красив он был, прямо шедевр природы, и любви жаждал такой же красивой, как и он сам. Другие цветы посмеивались над ним, жалели: ишь, любви какой-то захотел!
В расписную вазу надо, и чтобы художник натюрморт с нас написал, а потом – на выставку. Слава – наша, а художнику – деньги. Так и случилось. Красивый натюрморт получился, но что-то не то в нём не было. Нежности… души, что ли, не было. А у него была. Цветок любви жаждал. И он поднялся в облака, но и там её не нашёл. И сиганул он с высоты, из облаков, на землю. Вот дурак! Полетел и превратился от морозюки в лохматую снежинку. Его вертело, кружило ветром, но он летел к своей мечте.
Стал снежинкой-звёздочкой. Прекрасной звёздочкой, достойной любви. И сочинил песню о любви. Такой на земле не было. Ведь в поднебесье сочинил. Он летел и пел. А она стояла с высунутым язычком, снежинки ловила. Тоже дура. Молоденькая, не наигралась ещё. Ей хорошо. И язычок у неё тёмно-лиловый был – чернику ела. Он, чтобы она его сразу заметила и полюбила, на язычок сел. Звёздочка-снежинка засияла на тёмно-лиловом язычке живым произведением искусства. Не музейным. И осветила прекрасное создание – их любовь. Все, кому повезло увидеть, остолбенели от невиданной красоты. Даже охать-ахать были неспособны.