Из крови и пепла - стр. 39
Его пересохшие губы разомкнулись.
– Ты… ты Рейн? Пришел забрать меня?
Он подумал о боге обычных людей и окончаний, о боге смерти.
– Нет, я не Рейн.
Зная, что его боль улеглась достаточно надолго и времени хватит, я подняла левую руку и сделала то, что было категорически запрещено. Не только герцогом и герцогиней Масадонии, не только королевой, но также богами. Я сделала то, о чем просил Хоук, но получил отказ. Скинув капюшон, я сняла белую полумаску, которую носила на случай, если плащ соскользнет, и открыла лицо.
Я надеялась, что в подобных ситуациях боги могут сделать исключение.
Он окинул окаймленными алым глазами мои черты, начиная от медных кудрей на лбу, перевел взгляд на мою правую щеку, потом на левую. Задержался на доказательствах того, на что способны клыки Жаждущего. Не подумал ли он то же, что и герцог?
«Какая жалость».
Похоже, эти два слова были у герцога любимыми. И еще: «Ты меня расстроила».
– Кто ты? – просипел Марлоу.
– Мое имя – Пенеллаф, но мой брат и еще несколько человек называют меня Поппи.
– Поппи? – прошептал он.
Я кивнула.
– Странное прозвище, но так меня звала мама. Оно прилипчивое.
Марлоу медленно прикрыл глаза.
– Зачем?.. – В уголках его губ появились трещинки, из новых ранок сочились кровь и темнота. – Зачем ты здесь?
Заставив себя улыбнуться, я крепче стиснула рукоятку кинжала и совершила еще одно действие, которое должно бы помешать моему вхождению в храм. Но пока что ничего такого не произошло. Я не впервые открываю себя умирающим.
– Я Дева.
Его грудь поднялась в резком вдохе, и он закрыл глаза. По нему пробежала дрожь.
– Ты Избранная, рожденная под покровом богов, защищенная еще в утробе, с рождения закрытая вуалью.
Да, это я.
– Ты… ты здесь ради меня. – Он открыл глаза, и я заметила, что краснота в них разлилась еще сильнее, оставив только намек на голубизну. – Ты… ты дашь мне умереть достойно.
Я кивнула.
Никому из проклятых укусом Жаждущего не дано умереть в своей постели, тихо и мирно. Доброта и сочувствие – не для них. Обычно их вытаскивают на городскую площадь и сжигают заживо перед горожанами. И неважно, что большинство стали проклятыми на службе во благо королевства или защищая тех, кто приветствует их ужасный конец.
Взгляд Марлоу переместился на закрытую дверь позади меня.
– Она… она хорошая женщина.
– Она сказала, ты хороший человек.
Жуткие глаза устремились на меня.
– Я… – Его верхняя губа изогнулась, обнажая смертельно острый зуб. – Я недолго буду хорошим человеком.
– Да, недолго.
– Я… Я пытался сделать это сам, но…
– Все хорошо.
Я медленно вытащила из-под плаща кинжал. Темно-красный клинок блеснул в свете свечи.