Из грязи в князи - стр. 18
«Ага, конечно, — мысленно глумился я, — равенство сословное. Правда, на нашем Скотном дворе почему-то одни животные равнее других. Кто-то чуть, а кто очень, ну очень, сильно равнее остальных...»
Учитель продолжал разглагольствовать, какой рай наступил у нас и уже целый век цветёт и пахнет. Интересно, он и вправду в это верит или шпарит по методичке, отрабатывая повесточку, спущенную сверху Министерством Образования? Я слушал его внимательно, сегодня он был ко мне явно неравнодушен. Отвлекусь я на свои мысли, а Павел Игнатьевич возьмёт да спросит, о чём он только что молол языком? И не дай бог не пересказать слово в слово его благопристойный монолог, мало имеющий связь с реальностью бытия.
К прозвеневшему звонку и перемене я был готов, как никогда прежде, чтобы стремглав выскочить из кабинета. Сразу же после учителя, таков местный этикет — звонок для учителя, а потом для нас. Злой Иван Троекуров явно хотел пощекотать меня своими кулаками патриция, на практике доказав, какое у нас равенство в стране, да и в мире в общем и целом. Так, например, я не мог даже пальцем тронуть обидчика или оскорбить его словом, а он меня... эх! Думаю, охрана лицея вмешается, но специально будет ползти к месту побоища крайне медленно. Как раз к моменту, когда высокопоставленный школяр сломает мне пару костей и рёбер и будет добивать ногами на полу моё бессознательное тело. Всё-таки убийство плебса, тем более при свидетелях и на видеокамеру, суть есть перебор.
Отвечать мне ему никак нельзя, мигом вылечу из лицея, возможно, в застенки. Бить себя тоже не позволю, благо не мазохист. Значит, ноги в руки и до следующей перемены прячусь не отсвечивая от банды старшеклассников. Жаль, что пропустить даже одного урока нельзя. Мне точно невмочно!
Не стоит думать, что я терпила и жертва, отнюдь. Позже, встретив каждого из обидчиков в тёмном углу, где нет камер и свидетелей, я жёстко отомщу. Это уже неоднократно было, парни меня не сдавали, возможно, в чём-то даже уважали, раз я не ломался, но периодически всё равно пытались прессануть, в очередной раз проверяя на прочность.
Рванул. Саша Смердяков — очередной подпевала в малочисленной, но эффективной свите Троекуровых — успел схватить меня левой рукой за лямку рюкзачка, забитого учебниками и тетрадками. Выбирать не приходилось, оставаться здесь и быть битым не хотелось, пришлось бросить товарища из мягкой, холщовой ткани в беде одного. И бежать, сверкая пятками! Хорошо хоть немного отомстил, сумку отбросил от себя с такой силой, что Саня завалился куда-то на спину с грохотом и громким возгласом. Туда ему и дорога, подхалим боярский, надеюсь, разбил себе чего-нибудь.