Иван Грозный. Сожженная Москва - стр. 49
Размышления Бордака прервал Хусам. Он пришел сказать, что завтрак готов.
Трапезничать Михайло ушел в сад. Ему томиться еще на подворье Ризвана до среды, если не более, и это вынужденное безделье с думами об Алене измотает хлеще любого похода.
Но время не остановить. Медленно, иногда невыносимо медленно, но прошел понедельник, за ним вторник, наступила среда. Бордак с утра устроился на топчане внутреннего двора, откуда были видны ворота. Он ждал. Сегодня может появиться гонец помощника мурзы Басыра. Курбан в свите Азата, наверное, уже в Бахчисарае, послал ли он человека в Сююр-Таш? Коли обещал, пошлет. На Курбана можно положиться.
На улице раздался топот копыт, и он весь напрягся.
– Салам! – крикнул подъехавший всадник.
– Салам! – ответил Бордак.
– Кто тут литвин?
– Я.
– Не похож что-то, боле на русского.
– Русские бороду носят.
– Ее можно и сбрить, и отрастить.
– Ты так и будешь пустое говорить или к делу перейдешь? Ведь не случайно заехал.
– Не случайно, – кивнул татарин и потребовал: – Назовись… литвин.
– Наперво ты ответствуй, кто такой.
– Я гонец Камиль-аги, знаешь такого? – развернув коня, ответил татарин.
– Знаю. Я – Бордак Михайло.
– Говорю же, русский, да ладно. Камиль-ага передал, что мурза Басыр готов тебя принять после вечернего намаза.
– Хорошо. Где мурза готов принять меня?
– Ты будь тут, я подъеду, провожу.
– Хоп, договорились.
Всадник крикнул, сжал коленями бока молодого скакуна и галопом пошел по улице.
– Кто это был? – вышел из дома Ризван.
– Гонец помощника Басыра-мурзы.
– К тебе?
– Если бы к тебе, я позвал бы.
– Это так. Я поеду на рынок, не напрягайся, не на «площадь слез», на обычный рынок, продуктов куплю.
– Ты волен делать что угодно.
– Если что потребуется, обращайся к Хусаму.
– Добро.
– Чувствуешь-то себя хорошо?
– Хорошо.
– Ну и ладно.
День пролетел быстро. Как солнце склонилось к закату, с минаретов начали кричать муэдзины, созывая правоверных на молитву.
Еще через некоторое время, когда сумерки окутали город, появился гонец Камиля. Бордак был готов к приему. Чистая одежда под литвина, рядом конь, за поясом сабля, в ножнах сабля, под рубахой объемная мошна.
– Готов, Бордак? – спросил татарин.
– Готов.
– Выезжай.
– Ты себя-то назови, а то и не ведаю, как назвать.
– Зови Амином, хотя чего тебе ко мне обращаться? Провожу, и расстанемся.
– Кто знает, может, еще увидимся.
Бордак выехал. Хусам закрыл ворота. Вернувшийся еще до асра – предвечернего намаза – Ризван проводил взглядом московского посланника от дверей дома.
– Далече ехать, Амин? – спросил Бордак.
– Тебе какая разница? – вопросом на вопрос ответил гонец.