Иван Грозный. Сожженная Москва - стр. 11

– Салам, Михайло-ага, – поздоровался юноша с русским посланником.

– Салам, Хусам, как дела?

– Слава Всевышнему, все хорошо.

– Ну и ладно. Отец дома?

– Да. Позвать? Хотя о чем это я, проходите, пожалуйста.

Но тут из дома вышел сам Ризван:

– Вернулся?

– Как видишь.

– Голоден, наверное?

– Да поел бы.

– Велеть Ираде подать кушанья в большую комнату?

– Погоди, – покачал головой Бордак и посмотрел на татарина: – А почему ты ничего не говоришь о женщине с ребенком, которых должен был привести Курбан?

– Что о них говорить? Ты просил приютить, дал денег, я приютил.

– И где они сейчас?

– В задней пристройке. Там две комнаты, для них и это уже роскошь. А скажи, Михайло, зачем они тебе?

– Жалко стало, – ответил Бордак, присев на топчан под ветвистой грушей. – Турок хотел купить одного мальчика, чтобы перепродать в Порте. Ты же знаешь, как вельможи любят развлекаться с мальчиками. Погиб бы. Да и Алену ждала незавидная участь.

– Понятно, пожалел, значит. Много ли заплатил?

– Да какая разница, Ризван? Главное, они теперь мои, а позже станут свободными. Я хотел бы поговорить с женщиной, а то на площади удалось только несколькими фразами перекинуться.

– А чего же тогда и мужа ее не выкупил?

– Зарубили его. У Перекопа.

– Это частый случай, – кивнул Ризван. – А поговорить? Отчего ж не поговорить? Но определись, что наперво, откушаешь или говорить будешь?

– Поговорю сначала.

– Велеть ей прийти в твою комнату?

– Нет, пойду в пристройку.

– Хочешь проверить, как я их обустроил? – усмехнулся Ризван.

– Нет, просто там удобнее.

– Ступай. Женщина недавно искупала сына, сама помылась. Ирада подогревала воду. Все, что надо, я им дал. Потрапезничали. Слишком уж проголодались, хотя Курбан их накормил.

– Да, голод – это страшно.

– Голод и унижения. Но, Михайло, этой женщине ты помог, а кто другим поможет?

– Ты же знаешь, царь Иван Васильевич повелел выкупать полонян повсюду. И цены установлены привлекательные для рабовладельцев и торговцев.

– Слышал, за простого крестьянина пятнадцать рублей дают ваших?

– Да. За городских, посадских – двадцать, за вельмож, стрельцов – более сорока. И то, если стрелец не взят на поле брани. Коли в бою захвачен, за него Москва готова платить сто шестьдесят рублев. А у вас конь хороший на наши деньги пять рублей стоит. Вот Алену с мальчишкой выкупил за четыре рубля.

Ризван погладил бородку, подсчитывая в уме. Затем проговорил:

– А, пожалуй, это подействует. Всех, конечно, не выкупить, но многих удастся. В Порте за мужика дают до трех тысяч акче, это получается пятнадцать рублей. Так какой смысл отдавать невольников туркам, когда за те же деньги, а то и дороже, можно обратно перепродать. И не тащить в Кафу, а вести торг у Перекопа. Это ваш царь хорошо придумал.