Иван Грозный - стр. 66

***

Иное дело Адашев – «собака Алексей», как неизменно именует его Грозный в своих писаниях. Он действительно стоял в средоточии всех дел, обнаружив при этом незаурядные деловые качества. Как государственный деятель он был известен и за пределами Московии. В 1585 году Гнезненский архиепископ Станислав Карнковский, расспрашивая московского посла Лукьяна Новосильцева о Борисе Годунове, который только недавно встал во главе правления, и расточая ему похвалы, сравнил его с Алексеем Адашевым, отозвавшись о последнем очень лестно, как о человеке разумном, милостивом и «просужем» (дельном). Курбский пишет, что в Лифляндии, во время Ливонской войны, немало городов готово было сдаться ему «ради его доброты». Милосердие и благочестие Адашева были известны еще шире, чем его государственные таланты, хотя и здесь, видимо, не обошлось без идеализации. Один современник, увлекшийся восхвалением его благочестия, утверждал, что пищей ему служила одна просфора в течение всего дня – вот уж воистину «ангелам подобен»!

Поставленный во главе правительства, Адашев сосредоточил в своих руках нешуточную власть. Достаточно сказать, что все государственные посты постепенно заняли его сторонники и ставленники. Его кротость и милосердие, как, впрочем, и благочестие, преувеличенны. С недовольными он расправлялся решительно, в числе опальных были и деятели Церкви. Правда, ни казней, ни тайных отравлений и удушений при нем все-таки не было.

Тем не менее говорить об узурпации власти Адашевым было бы столь же несправедливо, как и в случае с Сильвестром. Адашев выдвинулся благодаря личной воле царя, подобно «невеже попу», и, вероятно, по тем же причинам. Иван стремился окружить себя «добрыми», благочестивыми советниками, способными «уставить» правду в его душе и в государстве. При этом он искал помощников среди людей незнатных, ибо доверие его к боярам было подорвано давно и бесповоротно. Иван действовал как любой другой государь, стремившийся укрепить свое единовластие, – как, например, действовал Людовик XI, о котором современный ему хронист писал: «Он искал себе сотрудников в безвестной толпе; выбирал людей, которые ничему не учились и в своих успехах руководствовались лишь инстинктом» (это сходство станет еще более явственным после учреждения опричнины); то же самое мы наблюдаем в деятельности Петра I. Разумеется, Иван не мог управить все дела сам, ему нужны были помощники, на которых он мог бы положиться. Он передоверил Адашеву и Сильвестру значительную часть собственной власти; однако ни из чего не видно, чтобы он полностью утратил ее, что ни говори он сам по этому поводу. Известны один-два случая, когда политические стремления правительства Адашева вроде бы шли вразрез с волей царя, – хотя об этом можно спорить; но ни в одном из них сторона Адашева не восторжествовала. Иван умел поставить на своем. Все разговоры о его якобы дряблой воле, которой легко завладевали те или иные его любимцы, не находят подтверждения в реальных фактах истории его царствования. Влияние Сильвестра и Адашева на государственные дела зиждилось на близости к власти, а не на ее узурпации.