Иван Грозный - стр. 65

Таково в общих чертах исправление души Ивана, которое приписывается Сильвестру. Мелочное суемудрие этого человека годилось лишь на то, чтобы стеснять волю Ивана в различных бытовых вопросах, вплоть до «обуванья и спанья». Здесь фарисейская, законническая жилка Сильвестра, его обрядовое христианство торжествовали. В том, что Грозный покорялся этой мелочной регламентации, нет ничего странного – он разделял общее умонастроение эпохи, выразившееся в преобладании социально-бытового идеала над созерцательным. В строгой обрядности, которую проповедовал Сильвестр, царь увидел венец благочестия и добровольно склонился под пастырское ярмо – «ради духовного совета и спасения души своей». Только в сфере благочестия Сильвестр и господствовал над душой Ивана, только здесь проявлялось его «всемогущество». И потому нет никаких оснований связывать с его именем перемены, происшедшие в царе. Перелом в душе Ивана совершился под влиянием его собственных размышлений о мистике царской власти, о ее Божественной сущности. Не будь венчания в Успенском соборе, события 1547 года не оказали бы на Ивана столь потрясающего воздействия. Именно там он почувствовал себя «игуменом всея Руси», хранителем веры и благочестия. Ощутив на себе как избраннике Божием всевышнюю благодать, он пожелал стать ревностнейшим из рабов Божиих. Но царь, как и любой другой мирской человек, мог спасти душу только в быту, вернее, посредством освященного быта. Сильвестр – автор «Домостроя» – лучше других подходил на роль строителя и оберегателя царского Дома (а желание священного домостроительства у Ивана совершенно очевидно – ведь не случайно он венчался на царство и женился почти одновременно).

Таким образом, подлинная роль Сильвестра в нравственной перемене, происшедшей с Иваном в 1547 году, заключается только в том, что он превосходно понял суть и направление этой перемены и сумел, по крайней мере на первых порах, удовлетворить потребности царя в мудром наставнике. Не надо забывать, что Сильвестр был намного старше и опытнее Ивана. Разумеется, молодой царь, чувствовавший настоятельную потребность в совете, часто использовал Сильвестра «не по назначению», привлекая его к решению тех или иных государственных дел, тем более что в то время они были почти неотделимы от вопросов нравственности и благочестия. Известно, что доверие Ивана к своему духовному наставнику было таково, что он поручал Сильвестру испытывать способности и деловые качества каждого человека, предназначаемого для государственной службы, и признанный им недостойным уже никоим образом не мог получить желаемого места. Понятно, какие широкие возможности для вмешательства в дела управления открывало подобное доверие со стороны государя. Однако Сильвестр, кажется, не слишком злоупотреблял им. Во всяком случае, разрыв между ним и царем произошел, как мы увидим, совсем на другой почве. Характерно, что Грозный, не скупившийся на бранные эпитеты по отношению к своим врагам, сохраняет удивительную сдержанность, когда заводит речь о своем якобы главном «гонителе» Сильвестре: он называет его «невежа поп» – звучит презрительно, но не более. Ненависти к своему наставнику царь все-таки не испытывал – лишнее доказательство того, что никакого «всемогущества» Сильвестра на деле не существовало.