Иван Грозный - стр. 44

Однако ему необходимо было связать себя с традицией. Особенность мышления людей XVI века заключалась в том, что любая новая идея признавалась ими только в связи с прошлым. Новшество, чтобы не выглядеть ненужным умствованием или еще хуже – ересью, должно было опереться на авторитет предания. В основе такого взгляда лежала здравая мысль, что ничто не возникает на пустом месте. Принцип наследственности, преемственности пронизывал политическое и религиозное сознание. Такое мышление можно назвать органическим: оно не позволяло прогрессу разрывать «нить времен». С другой стороны, оно не могло обойтись без исторических натяжек и фальсификаций, ибо история мыслилась тогда в религиозных, полумифических или целиком легендарных, вымышленных образах и символах, которые при желании легко было использовать для оправдания собственных интересов и притязаний.

К первой трети XVI века все составные части политическо-религиозной доктрины московского самодержавия были уже сформулированы. Они были вызваны к жизни действительным ходом исторического развития и практическими шагами московских государей. Уже при Иване III новгородцы услышали из уст самого великого князя первую формулировку московского единовластия. Узнав, что московский князь хочет «такого же государства в Новгороде, как в Москве», они поинтересовались, что же это за государство, и получили ответ: «Государство наше таково: вечевому колоколу в Новгороде не быть, а государство все нам держать; волостями, селами нам владеть, как владеем в низовой земле…» Иначе говоря, великий князь отказывался вступать с подданными в какие бы то ни было переговоры. Поглощение Москвой последних удельных княжеств дало право Ивану III именовать себя государем всея Руси, с прибавлением длинного ряда географических эпитетов, обозначавших новые пределы Московского государства: «Государь всея Руси и великий князь Владимирский, и Московский, и Новгородский, и Псковский, и Тверской, и Пермский, и Югорский, и Болгарский, и иных многих земель государь и обладатель»; а после свержения золотоордынского ига он присвоил себе титул царя всея Руси. Однако этот последний титул все еще предназначался для внутреннего, домашнего обихода; в дипломатической сфере он употреблялся лишь в сношениях с незначительными, малозначащими государствами, например с Ливонским орденом. Это объяснялось тем, что титул царя употреблялся тогда не в том политическом значении, к которому привыкли мы, то есть не как обозначение государя с неограниченной внутренней властью, а в узконациональном смысле, отождествляясь с понятием суверенного правителя, свободного от вассальных обязательств по отношению к любому другому иноземному правителю. Иначе говоря, термин «царь» был равнозначен термину «самодержец», который, в свою очередь, являлся буквальным переводом византийского императорского титула «автократор», то есть независимый, суверенный государь. В Древней Руси царями по преимуществу и называли византийских императоров и ханов Золотой Орды – наиболее известных тогда независимых властителей. Поэтому понятно, что Иван III смог принять его, только перестав быть данником хана. Брак с Софьей Палеолог придал царскому титулу историческое оправдание: московский государь теперь мог считать себя наследником власти византийских императоров. Наглядным выражением династического родства и политической преемственности с Византией стал новый герб московских государей – двуглавый орел.