Иван Ефремов. Издание 2-е, дополненное - стр. 92

Дорога вела вдоль поймы речки Каргалки, празднично-зелёной, украшенной белыми соцветиями таволги. Развесистые ветлы с тёмно-серой, в глубоких продольных трещинах корой росли у воды, узкие серебристые листья тихонько покачивались над быстрым потоком. Слева встал десятиметровый обрыв, крупные угловатые глыбы грозили упасть на дорогу. Затем берег начал выполаживаться, и вскоре он поднимался вверх плавным увалом. Нежно волновались под ветром ещё зелёные, не распушившиеся ковыли, розовыми шарами готовилось зацвести перекати-поле. В полугоре почти из-под ног Ивана взлетела крупная птица, затрепетала пёстрыми крыльями, тонкий необычный свист доносился до слуха даже тогда, когда птица была уже далеко. Ефремов успел заметить чёрную шею с белым галстучком, по которому сразу узнал стрепета. Вспомнился Пётр Петрович. Иван ясно ощущал, что вера учителя в него, совсем ещё юного учёного, поддерживает его и сейчас, когда надо найти ответ на сложный, ещё никем не решённый вопрос.

Вот и вершина плато – по-здешнему «сырта». Здесь, верстах в семидесяти на северо-запад от Оренбурга, располагаются значительные по степным меркам высоты – до трёхсот метров над уровнем моря. По ним проходит водораздел между реками, текущими в Урал, и бассейном Волги. Сырты по краям словно надрезаны логами – широкими оврагами, в верховьях которых растут колки – весёлые и светлые берёзовые рощицы. В низинах, поближе к воде, стоят небольшие хутора – белые домики издалека кажутся особенно приветливыми.

Добрый друг – степной ветер – дул прямо в лицо. Небо и земля сливались на горизонте. Пространство, не ограниченное видимыми преградами, превращалось в простор.

Когда взгляд насытился зрелищем неоглядных далей, Иван стал внимательнее разглядывать сырт – и сразу понял, почему возница назвал эти земли порчеными. Из окна вагона Иван видел, что почти всё Оренбуржье распахано, покрыто полями. Здесь полей не было, да и трудно было что-то сеять на земле, покрытой бугорками и буграми, ямками и большими провалами, – остатками древних и новых выработок, шахтами и отвалами пустой породы и бедной руды. Провалы и пригорки покрылись вишарником – так здесь называли густые заросли низкой дикой вишни с блестящими, будто глянцевыми тёмно-зелёными листочками и сладкими, терпкими, душистыми ягодами. Что-то вздрогнуло в душе юноши, когда он представил, что всё тело сырта пронизано множеством рукотворных подземных ходов, уходящих на глубину до ста метров. С бронзового века трудились в Каргалах рудокопы, добывая зелёные и голубые камни – малахит и азурит, из которых потом выплавляли необычайно чистую медь. Затем добыча на много столетий прервалась, чтобы начаться заново лишь в XVIII веке.