Итальянец - стр. 20

– Там женщина у рыбного прилавка, – говорит он своим товарищам. – Сейчас не заметно, но, по-моему, она следит за нами.

Младший лейтенант Арена, удивившись, осторожно оборачивается.

– Та, что в ярком платье? – спрашивает он через секунду, понизив голос.

– Она самая.

Арена искоса смотрит на нее снова:

– Думаешь, следит за нами?

– Уже какое-то время… Она была в порту, когда мы сошли на берег.

– Ты уверен?

– Слово дуче.

– Я серьезно, Дженна.

– Я серьезно и говорю. Я почти уверен.

– Может, совпадение?

– Понятное дело, может. Но три раза за короткое время…

Арена поворачивается к третьему члену группы:

– А ты что думаешь?

Тезео Ломбардо их как будто не слушает. Он стоит не шевелясь, с серьезным лицом, и смотрит на женщину. Не отрываясь и не скрываясь: и даже несмотря на загар, видно, что он побледнел.

– Да не пялься ты так на нее, – одергивает его младший лейтенант, – заметит же.

– Это она, – наконец произносит Ломбардо.

Арена стоит с открытым ртом.

– Кто «она»?

– Женщина из Пуэнте-Майорга. Та, что была на берегу.

– Не валяй дурака. Та самая, которая…

– Да.

Все трое растерянно переглядываются. Неожиданно Ломбардо отходит прочь.

– Тезео, не вздумай… – предупреждает его встревоженный Арена.

Однако Ломбардо не обращает на него внимания. Он идет к женщине и останавливается рядом с ней. Она поднимает голову, и оба стоят неподвижно, глядя друг другу в глаза.

– Не нравится мне все это, Дженна, – говорит Арена.

Скуарчалупо кивает, обеспокоенный не меньше, чем его товарищ.

В восьмидесятых годах прошлого века улица Пиньясекка была – и остается сегодня, когда я пишу эту историю, – одной из самых оживленных и многолюдных улиц Неаполя. Именно там билось сердце города – среди уличных прилавков, где разносились запахи мяса, зелени, рыбы и горячей пиццы. Свернув на эту улицу, ты оказывался в толпе людей, которые что-то покупали, спорили, смеялись: хозяйки с корзинками для покупок, разные типы с физиономиями висельников, которые стояли на пороге баров, курили и потягивали пиво, – не хотелось бы повстречать их в темном переулке, – женщины, чья красота была вызывающей и сомнительной. Весь этот муравейник заполняли неумолчный гул вперемежку с автомобильными и мотоциклетными гудками и сияние средиземноморского солнца, проникавшего между дряхлыми дворцами, где в гостиных, превращенных в скромные жилища, аристократические семьи сосуществовали с простым людом, словно весь город стал бесконечной кинолентой. Многосерийным фильмом Витторио Де Сики.