История суда и правосудия в России. Том 2: Законодательство и правосудие в Московском государстве (конец XV – 70-е годы XVII века) - стр. 39

Выделение понятия «лихой человек», по мнению А. А. Рожнова, стало означать профессионального преступника и, как он полагает, являлось уже само по себе достаточным для привлечения его к уголовной ответственности. Но в литературе существует и другая точка зрения, согласно которой характеристика человека как «лихого» или «злого» сама по себе наказания не влекла, а служила лишь отягчающим обстоятельством при определении наказания за реально совершенное преступление. К сожалению, А. А. Рожнов эту дискуссионную проблему в своей работе не обсуждает.

А. А. Рожнов убедительно показал, что в связи с усложнением структуры государства и централизацией его власти и управления, распространяющейся уже на всю территорию, объединенную единой властью великого князя Московского, а затем и царя, произошли качественные изменения в институтах уголовного права, получил распространение инквизиционный процесс, разрабатывается понятие вины (умышленной и неумышленной), понятие соучастия, меняется отношение к принимаемым судом доказательствам, внимание судов сосредоточивается на свидетельских показаниях и письменных документах, оформленных надлежащим образом. В XVI в. наряду с принятием Царского Судебника в 1550 г. почти одновременно появляются решения Стоглавого собора (1551), а также целый ряд приговоров, указов и уложений: Приговор о разбойных делах (1555), Указ о татебных делах (1555), Приговор о губных делах (1556) и ряд других, которыми вносятся новеллы в процесс их расследования, доказательственную базу, принципы оценки доказательств, а также репрессивную политику государства[95]. Исследователь справедливо отметил, что в Московском государстве смертная казнь применялась редко, обычно суды заменяли ее выдачей преступника «на крепкую поруку», с тем чтобы он имел возможность возместить ущерб потерпевшему, а общество получило гарантии предупреждения от рецидива с его стороны, рассчитывая на «крепкое» наблюдение за ним со стороны общины, а также земского и волостного выборных управлений, которому к тому же еще и подчинялись учрежденные при земских избах десятские, пятидесятские и сотские, обязанные наблюдать за порядком.

Рассматривая источники уголовного права России XV–XVII вв., включая и Соборное уложение 1649 г., А. А. Рожнов не упоминает (в автореферате) о Судебниках 1589 и 1606–1607 гг. Автор ссылается на якобы впервые проведенную в его работе систематизацию и обобщение высказываний иностранцев относительно действующего права, судебной системы и самого процесса вершения правосудия. Приведенный материал, действительно, представляет интерес, но предметом исследования он уже был в работах В. А. Рогова (как указано выше). К сожалению, ни в одной из работ, касающихся состояния правосудия в Московском государстве (в том числе и у В. А. Рогова), не рассмотрена его критика отечественными современниками, а между прочим, они глубоко и предметно критиковали существующую судебную систему и способы ее реализации, высказывая интересные предложения по ее усовершенствованию (Максим Грек, А. М. Курбский, И. С. Пересветов, Зиновий Отенский и др.).