История суда и правосудия в России. Том 2: Законодательство и правосудие в Московском государстве (конец XV – 70-е годы XVII века) - стр. 131

Уголовное право Московского государства, безусловно, являлось одной из самых динамично развивавшихся отраслей русского права XV–XVII вв., в которой, пожалуй, наиболее рельефно проявлялись новые подходы к восприятию и оценке правовых явлений. Прежде всего это выражалось в постепенном переходе от древнерусского понимания преступления как деяния, причинявшего вред лишь отдельному лицу и, следовательно, касавшегося исключительно потерпевшего и его «обидчика», к его трактовке как общественно опасного, формально запрещенного и греховного поступка.

Наказание также утрачивало прежний частный характер и приобретало публично-правовое значение и иные цели. Глобальные перемены в самих основах уголовного права, естественно, не могли не повлиять на все остальные его институты. Поэтому в уголовном праве Великого княжества Московского наряду с объективными признаками преступления все больше внимания стало уделяться его субъективной стороне. Среди субъектов преступления, к числу которых были отнесены и холопы, выделилась фигура «ведомого лихого человека» как наиболее опасного, профессионального преступника, в отношении которого необходимо применение максимально жестких мер уголовно-правового реагирования. Качественный скачок произошел в развитии института соучастия в преступлении; в связи с появлением новых объектов уголовно-правовой охраны система преступлений существенно расширилась и усложнилась. Изменившиеся цели наказания привели к трансформации и системы наказаний, причем впервые законодательно закрепленное именно в «московскую» эпоху лишение свободы до сих пор является основным видом наказаний, а смертная казнь лишь совсем недавно фактически перестала применяться. И это, разумеется, далеко не все новшества, которые претерпели институты отечественного уголовного права в XIV–XVII вв.

Прежде чем переходить к рассмотрению видов преступлений, предусмотренных Судебником 1497 г., следует отметить три обстоятельства.

Во-первых, поскольку уголовное законодательство не было кодифицированным, сосредоточенным в едином нормативном правовом акте, то преступность и наказуемость деяний устанавливалась не только Судебником 1497 г., но и другими источниками права. Во-вторых, система преступлений, т. е. их расположение в законе в строгой последовательности, исходя из тех или иных критериев, в Судебнике отсутствовала. Законодатель не стремился упорядочить уголовно-правовые нормы ни путем их объединения в единый блок, ни посредством группировки преступлений с учетом их объекта или субъекта, тяжести наказаний, полагавшихся за их совершение, или других оснований. Судебнику, как и ранее действовавшим памятникам права, было свойственно простое перечисление наиболее опасных деяний, поэтому их классификация дается с учетом видов преступлений, закрепленных более поздним законодательством. В-третьих, включая перечень преступлений в Судебник, его разработчики ограничивались тем, что лишь называли их и почти не раскрывали каких-либо объективных и субъективных признаков. Подобный способ изложения правового материала, видимо, был обусловлен тем, что суть уголовных правонарушений была вполне ясна не только самому законодателю, но и правоприменителям, и населению в целом, а потому не требовала дополнительных разъяснений.