История Смутного времени в России в начале XVII века - стр. 86

Уверившись в синклите, Шуйский обратился и к нижним сословиям, которыми, как уже сказано выше, был весьма уважаем. Созвав в дом свой уговоренных бояр, да еще купцов и городских сотников и пятидесятников, он представил собранию печальную картину России в руках поляков и Москвы, наполненной опасных для спокойствия ее иноземцев^>274. Он напомнил, что хотел предупредить зло, но что москвичи его не поддержали и что он сам едва не оставил головы своей на плахе. В отношении к самозванцу он дал заметить, что вообще признали его за царевича, дабы избавиться ненавистного владычества Годуновых и в надежде найти в юном витязе храброго защитника православной веры и отечественных обычаев; но что сие ожидание не сбылось и, напротив того, Лжедимитрий обращается как настоящий поляк, любит только иноземцев, не чтит святых, оскверняет храмы Божии дозволением входить туда некрещеным ляхам, да еще и с собаками, изгоняет пастырей душ из домов их, которые отдает немцам, наконец, и сам женится на поганой польке. Изложив все сие, Шуйский присовокупил, что, если благовременно не примутся меры к прекращению неистовств, то должно ожидать пущих бед, что он для спасения православия снова не пожалеет себя, только помогали бы ему с усердием и верностью, что каждый сотник должен убедить своих подчиненных в самозванстве царя, замышляющего новые злодейства со своими поляками, и что московским обывателям предстоит посоветоваться между собой, каким образом избавиться от него, что за святую Русь могут восстать более ста тысяч людей, а за самозванца останутся только пять тысяч поляков, и то рассеянных по целому городу, и что стоит единственно назначить день, чтобы избить их вместе с гнусным обманщиком. Отпуская от себя сотников, Шуйский убеждал их не медлить делом и уведомить его, на что решатся граждане.

Разглашения сотников подействовали так успешно на простой народ, выведенный из терпения поступками Лжедимитрия и поляков, что никто и не помыслил заступаться за самозванца, которого менее года тому принимали с восторгом. Напротив, все жаждали видеть конец его нелепого властвования.

Уже двенадцатого мая громко говорили на рынках, что Лжедимитрий изменил православию, что он редко посещает Божии храмы, вводит чужие обычаи, ест скверную пищу, не выпарившись, ходит к обедне, не кладет поклонов перед иконами и после свадьбы ни разу, с поганой женой своей, не мылся в бане. Немецкие алебардщики схватили одного из дерзких болтунов и представили во дворец. Расстрига велел допросить его; но бояре, коим поручено было исполнить сие, донесли самозванцу, что виновный врал спьяну, что, впрочем, и в трезвом виде он не умнее бывает по природной простоте, и что государю не следует тревожиться наушничеством немцев, потому что у него довольно силы для усмирения мятежа, если бы какой безумец и затеял подобный.