. Даже некоторые злодеи, отвергнув врожденное в русских сердцах благоговение к святыне, обдирали иконы и позорили церкви. В непродолжительном времени сделались жертвой бунта Орел, Мценск, Болхов, Белев, Лихвин, Козельск, Мещовск, Калуга, Алексин, Малоярославец, Медынь, Боровск, Вязьма, Можайск, Руза, Погорелое Городище, Зубцов, Ржев, Старица, Волоколамск и Иосиф монастырь. Измена не проникла только в крепкий Смоленск, охраняемый верными стрельцами, коими начальствовал боярин князь Иван Семенович Куракин. Также удержались в должном повиновении соседственные к Смоленску города Дорогобуж и Серпейск. Но, с другой стороны, мордва возмутилась в уездах Арзамасском и Алатырском и неистовствовала в соединении с господскими холопами и крестьянами. Бунтовщики утопили в Алатыре воеводу Ждана Степановича Сабурова и общими силами, под предводительством Ивана Доможирова и мордовских старшин Москова и Воркадина, приступили к Нижнему Новгороду, где жители пребывали верными царю Василию. Напротив того, в Свияжске провозгласили Димитрия, и чернь начинала волноваться даже и за Волгой в Вятской земле
>40. Наконец, знатный сановник, окольничий князь Иван Дмитриевич Хворостинин, начальствуя в Астрахани, вошел также в единомыслие с Шаховским
>41. Напрасно бывший при нем дьяк Афанасий Карпов старался воздержать его от измены при помощи некоторых благонамеренных астраханцев. Карпова умертвили, как и всех людей, пребывших верными своему долгу, и Астрахань признала Димитрия своим государем
>42.
Царь, пораженный неожиданной вестью о бегстве воевод из-под Кром и Ельца, не полагал, однако, чтобы полки их уже вовсе не существовали, а мыслил, что нужно только их ободрить подкреплением. В сем предубеждении он наскоро выслал из Москвы новое войско под предводительством брата своего, князя Ивана Ивановича Шуйского, коему предписал идти навстречу Борятинскому и Трубецкому и в совокупности с ними отразить врагов>43. Другие два отряда хотя и были посланы из Москвы, один с боярином князем Владимиром Васильевичем Кольцовым-Мосальским в Серпухов, другой с князем Данилом Ивановичем Мезецким в Каширу, но жители сего последнего города, уже передавшиеся мятежникам, не впустили к себе Мезецкого. С другой стороны, князь Шуйский двадцать третьего сентября разбил мятежнический отряд на устье Угры. Маловажная удача сия осталась бесполезной. Присоединившееся к князю Шуйскому войско Трубецкого и Борятинского уже было так малолюдно, что Шуйский не почел возможным не только осадить изменившую Калугу, но даже безопасно оставаться в краю, совершенно преданном мятежу, и потому решился возвратиться в Москву.
