История Смутного времени в России в начале XVII века - стр. 107

. Но и после отъезда пана воеводы Сандомирского многие города, отложившись от Бориса, признали царевича за своего государя. По смерти же Бориса, оставившей вас без государя, король, его милость, ожидал, что вы, пользуясь свободой и не претерпевая более принуждения ни от Бориса, ни от противной стороны, доставите ему, королю, достоверное сведение о прямой истине. Но тут все ваше лучшее московское войско, стоявшее под Кромами, князья, воеводы, знатные люди, дворяне передались царевичу добровольно, поклонились ему, как своему государю, и повели его сюда в столицу. Вы, бояре, хотя Димитрий еще далеко был от столицы, жену Борисову и сына его посадили в темницу, а сами все, как князь Мстиславский, так и князь Шуйский и прочие, выехали к нему на встречу за 30 миль от Москвы и, признав его за своего государя, присягнули ему. Проводя же сюда его в столицу, вы же его короновали. Затем ваши посланники в бытность свою у нас, да и вы сами здесь непреставали говорить, что невозможное дело, чтобы наши люди посадили его на московский престол, но что вы сами приняли его добровольно. Потом он прислал к нам посланником Афанасия Власьева, знатного московского чиновника, который уже от Бориса посылаем был к королю, его милости, к цесарю и в другие места. Посланник сей, имея при себя многих московитских дворян, вручил королю, его милости, письма за здешней московской печатью, благодарил за хлеб-соль и все доброжательство, коими Дмитрий пользовался в областях короля, его милости, и, свидетельствуя о желании его, чтобы вечная дружба существовала между королем и Речью Посполитой и им и Московским государством, просил, дабы король, его милость, дозволил пану воеводу Сандомирскому выдать за него дочь свою. Король, его милость, как государь христианский и набожный, желая, чтобы его государство и Московское взаимно укрепились против врагов святого креста, и после таковых ваших заверений не сомневаясь более о роде его, охотно дал свое соизволение на брак. Афанасий обручился с дочерью пана Сандомирского воеводы именем того, о коем все утверждали, что он был истинный Димитрий. Тот же Афанасий и другие посланные отсюда из Москвы, от него и от вас, благодарили пана воеводу Сандомирского за оказанное ему в имении воеводы доброжелательство. Потом пан воевода привез дочь свою сюда; король же, его милость, отправил посольство на свадьбу и для постановления вечного союза. Московские знатнейшие сенаторы, князь Василий Мосальский и Михайло Нагий с немалой свитой, встретили пана воеводу и дочь его на границе и проводили до столицы. Вы, бояре, еще в палатках за городом поздравили ее и приняли как свою государыню. После того с общего согласия она была торжественно коронована патриархом и владыками вашими по вашему обряду. Нас, послов, также встретили перед Смоленском, и, после обыкновенных приветствий, приставы провожали нас до самой столицы. Посольство мы отправляли торжественно и с вами бывали на совещаниях. Вы нам вовсе не говорили, чтобы он не был истинным Димитрием. Ныне же, убив его, вдруг, вопреки ваших речей и клятв, сами себе противоречите и неправедливое нарекание наводите на короля, его милость. Все остается на вашей ответственности; мы же ничего не возражаем против его убийства, потому что и жалеть об нем не имеем причины. Сами вы видели, как он принял меня, старосту Велижского, когда я был у него в первый раз посланником от короля, его милости, и теперь нас обоих, и до какой спеси он дошел, требуя новых титулов, упуская короля, его милость, называть королем и отказываясь от принятия королевских писем. Мы только тому не можем надивиться, что вы, думные бояре, люди (как полагаем) разумные, позволяете себе в сих делах самим себе противоречить и безвинно упрекать короля, его милость, того же сообразить и рассудить не хочете, что тот человек, который именовался истинным Димитрием и которого вы называете ложным, был природный москвитянин и что не наши о нем свидетельствовали, а ваши москали, встречая его перед границей с хлебом и солью; москва сдавала города; москва ввела его в столицу, присягала ему на подданство и короновала его своим государем. Сказать одним словом: москва начала, москва и совершила, и вы никого в том упрекать не вправе. Мы только о том сетуем и сокрушаемся, что побито столь много знатных людей короля, его милости, которые о том человеке с вами никакой ссоры не имели, на упоминаемой вами войне не были, жизнь его не оберегали (ибо охранение себя он вверил вашим людям), о убийстве его не знали и под ручательством договоров оставались на своих квартирах. Кровь их разлита, а великое имущество разграблено. Мы смело все бы сие отдали на суд жесточайшего врага короля, его милости, и Речи Посполитой и твердо уверены, что всякий благоразумный человек посудит, что вина вся ваша. Мы полагаем, что с нашей стороны договор ни в чем не нарушен. Что касается до пролития крови братьев наших, в чем вы обвиняете чернь, мы надеемся, что будет учинена расправа и виновные получат достойное наказание, тогда следовать будет нам, принимая ваши извинения, отнесть несчастный случай сей к греху и Божиему попущению, а вам пана воеводу Сандомирского с дочерью и прочими людьми короля, его милости, отпустить с имением их, при нас, послах, в государство короля, его милости, и о том советуем вам бить челом своему нынешнему государю, для собственной вашей пользы и спокойствия. Мы также, воротясь к королю, его милости, будем стараться, чтобы не разрывать мира до постановленного срока».