История Смутного времени в России в начале XVII века - стр. 106

По окончании чтения послы отошли в сторону и посоветовались между собой. После чего пан Гонсевский, лучше своего товарища знавший русский язык, отвечал по-русски в следующих выражениях: «Выслушав читанную вами речь, просим сообщить ее нам письменно и тогда будем также на бумаге пространно отвечать. Теперь же довольствуемся вкратце сказать вам следующее. Известно было и в государстве короля пана нашего, что после великого государя вашего, Иоанна Васильевича, остался еще сын Димитрий, в младенческих летах, и что ему Углич дан был в удел. Потом слышно было и то, что его сгубил Борис, и о том наши поляки, как люди христианские, весьма соболезновали. После того тот, кого вы не признаете Димитрием, пришед из Москвы в государство короля его милости, доказывал многими вероятия заслуживающими доводами и признаками на теле, что он истинный Димитрий Иванович, Господом Богом чудесно спасенный от жестокости Бориса, присовокупляя, что Борис коварно и тайно извел великого государя своего Феодора Ивановича и дитя, которое царь сей имел от жены своей, а его, Борисовой, сестры, и что Борис сильно угнетает Московское государство, разоряет и истребляет знатные домы и вас, думных бояр, и всех вельможных людей держит в такой неволе, что вам не остается ни малейшего способа к спасению. Мы не сомневались в злостных действиях Бориса, потому что слышали об них и от других людей вашего народа. Вы сами часто, разговаривая с нами, также отзывались об нем, да и теперь в читаной нам речи свидетельствуете о свирепстве и вероломности Бориса, посягнувшего на жизнь природного своего пана. Впрочем, ни король, его милость, ни подданные короля, его милости, сначала не поверили словам пришельца, и долгое время оставался он у нас в пренебрежении, пока не собралось к нему из разных городов несколько людей из московского народа, которые единогласно признавали его за истинного царевича Дмитрия Ивановича. Когда же с сими людьми он предстал пред короля, его милость, то и тут король не убедился еще, чтобы он был настоящий царевич Димитрий; но с другой стороны, вспоминая о непостижимости судеб Божиих и находя много примеров в истории, что королевские и царские дети, на жизнь коих злые люди посягали для похищения их престола, были охраняемы от Господа Бога чудесной Его силой, и восстановляемы на принадлежащий им престол, и также принимая в соображение известное ему лукавство Борисово и злобу его, доказанную тесным и продолжительным задержанием королевских послов, король изволил рассудить, что нет причины презирать мнимого Димитрия, ни заключать его в темницу. Однако, уважая клятвенные договоры между государей и государств, которые король, его милость, как набожный христианский государь, свято наблюдает со всеми соседями своими, он не счел приличным за Димитрия вступать в войну с вами и предоставил все дело воле Божьей, полагая, что если он не обманщик и действительно Божий Промысл чудесным образом спас его от смерти, то что тот же Промысл возвратит ему престол его прародителей. Король не отправил с ним гетманов своих, ни коронного, ни литовского, чрез коих обыкновенно король, его милость, и Речь Посполитая ведут войну с неприятелем, и также войск своих с ним не посылал. И тот царевич в нашем государстве почитался не столько за царевича, сколько за нищего, и многие богобоязливые люди давали ему милостыню Христа ради, как и вы, будучи христианским народом, так же поступаете с бедными. Друзья же, из коих и пан воевода Сандомирский, человек прямодушный, поверив, что он истинный царевич, согласились по просьбе его и окружавших его москалей следовать за ним в малом числе до московской границы. Он и бывшая с ним москва уверяли, что их за границей московские люди радостно примут с хлебом и солью и сами сдадут ему города, как природному государю своему. Если же бы не так случилось, то пан воевода с поляками воротился бы с границы, дабы не нарушить существующего договора. Когда же таким образом подошли к московской границе, то московские люди выходили еще за границу, встречая его, как он предсказывал, хлебом и солью. Муромск и Чернигов сдались ему добровольно, и от того наиболее утвердилась между поляками вера, что он истинный Димитрий. Хотя же и получены были письма от имени думных бояр к панам сенаторам литовским и от именно духовенства вашего к духовенству коронному, но москва, находившаяся при том, кого признавала за своего царевича, известила, что те письма посланы были самим Борисом, без ведома вас, думных бояр, и вашего духовенства. Посему король, его милость, и паны сенаторы, не пособляя и не мешая ни в чем ни той, ни другой стороне, оставались в наблюдении, ожидая окончания дела от правосудия Божия. Когда же некоторые москали стали упорствовать в Новгороде-Северском и Борис, уведомляя короля чрез Посника Огарева, что человек сей не Димитрий, а называется, как и вы теперь удостоверяете, Отрепьевым, напоминал о мирном постановлении, то король, не желая нарушать договора после такового отзыва Бориса, приказал послать строгие свои универсалы к пану воеводе Сандомирскому и к прочим полякам, под Новгрудком стоявшим, чтобы они далее не оставались при сем человеке и тотчас же возвратились в Польшу. Тогда остались только при нем ваши донские казаки, некоторая часть запорожцев и другие московские люди