История русского народа - стр. 113
Трогательно упрекая Олега за смерть сына: «Как, – говорит Мономах, – как, видя кровь его и тело, увянувшее, как цвет едва процветший, как агнца закланнаго, не сказал ты сам себе, стоя над ним и вникнув в помыслы души своей: «Увы! что я сделал? Следуя его безумию, ради кривости сего мечтательнаго света взял грех на душу, и отцу и матери его дал слезы!» И не крови, но только прелюбодеяния ради Давид посыпал пеплом главу свою. Тебе тогда же покаяться бы и послать ко мне невестку мою: она чем виновата? Тебе бы послать ее ко мне с грамотою утешительною, дабы я вместе с нею оплакал ее мужа и плач вменил себе в песни и веселие свадьбы их, которой я за грехи мои не видел. Молю тебя: ради Бога отпусти ко мне невестку, да сядет она в доме моем, как голубка на сухой ветке, плачет со мною, и мы утешимся. Сыну моему таков был суд Божий – что делать! Не ты в том виноват!»
Но гордость видна там, где говорит Мономах: «Зачем, взявши Муром, занял ты и Ростов? Зачем не просил мира? Мне ли должно было посылать к тебе, рассуди сам, или тебе ко мне? Хотя бы сыну моему поручил ты снестись со мною? Десять раз послал бы я к тебе после того». Возлагая всю вину на правильное завладение Ростовом, Мономах обвиняет сына, признается, что послушался братьев при нападении на Чернигов, но сердится на Олега, что он не шел на половцев, и кается в том. «Вспомни, – так заключает он послание, – вспомни, что не по неволе теперь говорю я, не от беды, но Бог видит, что спасение души для меня дороже всего света».
На следующий год Русь увидела зрелище, давно невиданное. В Любече съехались все владетели уделов. Тут, кроме Святополка, были Мономах, Олег, брат его Давид, дети Ростислава: Володарь и Василько, и Давид, сын Игоря; говорили, думали о настоящем разделе, и подданные их с радостью услышали о мире и тишине.
Летописи не передали нам подробностей совещания, и мы не верим искренности дружбы князей, ибо видим, что сила преодолела правоту. Несмотря на умиление и клятвы, какие мы находили в письме к Олегу, Мономах удержал сына своего на новгородском княжении и получил, кроме того, удел Смоленский к Переяславскому. Олегу с братьями Давидом и Ярославом отдали Черниговский удел, но отрезали от него навсегда и передали роду Мономаха Суздальскую область – важную часть бывшего Святославова удела. Дети Святослава принуждены были поделить удел свой на три части (Олег взял Чернигов, Давид Рязань, Ярослав Муром). Святополк остался при одном Киеве и Турове, как прежде; Давид Игоревич, Володарь и Василько Ростиславичи также при своих уделах. О наследии великого княжества ничего не было упомянуто; Тмутаракань не включена в раздел. После похода Олега из Тмутаракани, в 1094 году, она теряется в летописях русских. Вероятно, что никто не думал удерживать сего отдаленного владения, окруженного врагами сильными; все потомки Ярослава занимали теперь уделы в самой Руси и совершенно забыли предприимчивый дух предков своих. Поприще деятельности ограничивалось для них междоусобиями и войной с половцами, беспрерывно толпившимися на Днепре и готовыми пользоваться первой оплошностью и первым раздором князей.