История русского народа - стр. 115

Торжественно клялись все князья прекратить распри и междоусобия; условились, целуя Святый Крест, что будут разбирать все ссоры общим судом; преступивший клятву, пожелавший удела чуждого или сам собою управившийся с другим, объявлялся общим врагом: «На того честный крест, и все мы, и вся земля Русская», – говорили князья. Мономах, Олег, братья его и Володарь спешили в свои уделы. Василько заехал помолиться в Михайловский монастырь. Давид был уже в Киеве и открывал Святополку тайные сношения и мнимый заговор Василька и Мономаха. «Вспомни, – говорил он, – кто убил Ярополка? Теперь приходит моя череда, теперь они меня погубят, но береги свою голову. Схватим Василька; пока он свободен, ни тебе в Киеве, ни мне во Владимире не будет княжества». Святополк колебался, однако ж послал звать к себе Василька на именины; Давид также послал к нему, прибавляя, чтобы он не ослушался старшего брата. Но Василько спешил домой и велел сказать, что готовится на войну. «Видишь ли? – говорил Давид Святополку. – Что будет, если он достигнет своего владения? Вспомни меня, если он не отнимет у тебя несколько городов. Зови его скорее и отдай мне». Увидев смелость, с какою Давид брал на себя вину, Святополк поверил всему, решился немедленно, просил Василька заехать, по крайней мере, проститься с ним, и Василько поехал. Один из его воинов узнал умысел и спешил известить князя об опасности. «А клятва где?» – отвечал Василько. «Давно ли мы дали ее?» Он остановился, подумал, перекрестился и, сказав: «Будь воля Божия» – приехал к своим палачам. Ласково встретил его Святополк, снова уговаривал остаться до именин, но Василько отрекался, говоря, что его спутники уже поехали вперед. «Так позавтракаем же вместе, – сказал Святополк, – садитесь, князь, я велю приготовить». Он вышел; Давид оставался в светлице, бледнел и краснел; Василько дружески говорил с ним, но совесть замыкала уста Давида: в нем не было ни гласа, ни слуха – он молчал и спешил выйти. Ворвались воины и сковали Василька. На другой день собраны были бояре, духовенство, киевляне: им представил Святополк извет Давида. Все собрание приступило к суду и осуждению, как будто оно имело на это право, и голос бояр и людей осудил Василька на смерть; духовенство восстало против них и требовало свободы Васильку. Тогда не думали более о том, чтобы преступлению придать вид законности, оставили все формы, распустили собрание и хотели уже не наказания, но злодейства. Ночью вывезли Василька из Киева в Белгород; на дороге вывели его из телеги, скованного, и втащили в какую-то хижину. На глазах его убийца начал точить нож; другие разостлали ковер и хотели положить князя. Василько плакал и стенал; отчаяние придало наконец ему силы: двое не могли управиться с ним; остальные сообщники злодеев прибежали, повалили на ковер Василька, набросили на грудь его доску, и двое сели по концам доски с такой силой, что кости захрустели в груди князя. Овчар Святополков, Торчин, хотел выколупать ему ножом глаз, промахнулся и разрезал щеку, бросил его в телегу, и по колоти поскакали во Владимир. В Здвиженске остановились у священника, внесли Василька в комнату, сняли с него окровавленную рубашку и велели попадье вымыть. Взглянув на несчастного, добрая женщина зарыдала; Василько опомнился, выпил воды, ощупал на себе белую рубашку и сказал: «Зачем сняли с меня окровавленную? В ней хотел я предстать пред Богом». Но страдания не убили Василька; на шестой день пути привезли его к Давиду во Владимир, заперли во дворе Вакия, и тридцать человек стражи окружили темницу.