История пчел - стр. 34

– Надеюсь, все идет своим чередом? Учеба тебе легко дается? – быстро спросил я.

Он кивнул – впрочем, без особой радости.

– Да, когда есть вдохновение.

– Хорошо! От вдохновения многое зависит. – Я протянул ему руку: – Садись же. Давай побеседуем по душам. Я так по тебе соскучился.

Но он не сдвинулся с места.

– Мне… мне надо идти.

– Всего несколько минут? – Я старался, чтобы голос мой звучал легко и непринужденно.

Он мотнул головой, отбросив челку, но на меня так и не посмотрел.

– Я должен заниматься.

Мне было приятно слышать, что он готовится к занятиям, и тем не менее – раз уж он пришел навестить меня – почему бы не уделить мне чуть больше времени?

– Мне просто хочется побыть рядом с тобой, – умолял я. – Всего минутку!

Он едва слышно вздохнул, но подошел ближе, присел на краешек кровати и протянул мне руку.

– Спасибо, – тихо сказал я.

Его рука была теплой и гладкой. От нее словно струился волшебный свет, она была мостиком, по которому до моего тела добралась здоровая кровь сына. Мне хотелось сидеть так вечно, но я уже видел в Эдмунде признаки его вечного беспокойства. Рука подергивалась, он заерзал и шаркнул ногами.

– Прости, отец. – Эдмунд резко поднялся.

– Ничего, – ответил я, – тебе не стоит извиняться. Я все понимаю. Тебе нужно заниматься – это ясно.

Он кивнул, не отрывая взгляда от двери. Ему хотелось поскорее покинуть меня, опять обречь на одиночество.

Он сделал несколько шагов, но потом вдруг остановился, будто вспомнив о чем-то, и повернулся ко мне:

– Послушай, отец… Когда у тебя вновь появится желание подняться с кровати?

Я сглотнул слюну. Эдмунд достоин честного ответа.

– Не в желании дело… Страсть, Эдмунд. Ее я утратил.

– Страсть? – Он поднял голову. Вероятно, это слово навело его на определенные мысли. – Значит, нужно вновь обрести ее, – поспешно проговорил он, – и позволить ей вести тебя дальше.

Я был не в силах сдержать улыбку. Такие высокие слова в устах беспокойного мальчика.

– Без страсти мы ничто, – сказал он с грустью, которой я никогда прежде не замечал в нем.

Не проронив больше ни слова, он вышел из комнаты. Я вслушивался в поскрипыванье досок под его ногами, а потом затихло и оно. Но, несмотря ни на что, мне казалось, что еще никогда раньше мы с ним не были так близки.

Рахм оказался прав: я пожертвовал страстью ради мирской суеты. И Рахма я потерял, потому что не проявлял страсти к своему занятию. Однако Эдмунд остался со мной, я по-прежнему мог доказать ему что-то, заставить его гордиться. Таким образом мы станем ближе друг другу. Я спасу честь семьи, и наша близость принесет плоды. Возможно, я даже вновь завоюю расположение профессора Рахма и нас станет трое: отец, сын и наставник.