История пчел - стр. 36
Работа гнала сон. В прохладной мастерской, где в воздухе летала похожая на снежинки деревянная стружка, усталость отступала. К тому же под сердитые завывания электропилы все равно не уснешь. Вообще-то я всегда работал в наушниках, но сейчас надевать их не стал, позволив шуму заполнить голову – так в ней больше ни для чего места не оставалось.
Как пришла Эмма, я и не заметил. Возможно, она там долго стояла и смотрела на меня, во всяком случае, наушники надеть успела. Я заметил ее, когда повернулся взять пару реек. Эмма стояла в огромных желтых наушниках и улыбалась.
Я выключил пилу.
– Ты чего?
Но она лишь показала на свои наушники и слабо покачала головой. Понятно. Она меня не слышит. Мы стояли и глядели друг на друга, а она улыбалась. Эту улыбку я бы ни с какой другой не спутал. Женщины часто болтают про климакс, приливы, потливость и – да, от моих ушей это тоже не укрылось – про то, что больше им ничего не хочется. Однако Эмма оставалась такой, как прежде. А сейчас она стояла там, надев наушники, и что у нее на уме, догадаться было нетрудно.
Давненько мы этим не занимались, по нашим меркам – целую вечность. Последний раз был еще до приезда Тома. Пока он тут жил, мы стеснялись – боялись, что он услышит, словно Том по-прежнему был малышом и спал в нашей комнате. Каждый раз, ложась в постель, мы переходили на шепот, накрывались одеялом и читали перед сном книжки. А после его отъезда я про это вообще и думать забыл.
Эмма обняла меня и, закрыв глаза, поцеловала в губы.
– Я… не знаю, – сказал я. Мое тело сделалось каким-то неуклюжим и неповоротливым. – Я что-то устал.
В ответ она улыбнулась и вновь показала на наушники. Я попытался снять их, но она оттолкнула мою руку. Мы стояли рядом, я держал ее за руку, а Эмма все улыбалась.
– Ладно. – Я достал еще пару наушников. – Хочешь вот так, да?
Я вдруг будто ожил. Нет, тишина не наступила, даже когда я нацепил наушники, – ни одни наушники не в силах заглушить звон в ушах, дыхание и стук сердца.
Мы поцеловались, ее язык был мягким, а рот – теплым. Я усадил ее на верстак, так что ее лицо оказалось напротив моего. В мастерской было холодно, и когда мои ледяные пальцы коснулись ее кожи, Эмма вздрогнула, но не оттолкнула меня. Я немного подышал на пальцы, но, видно, так и не согрел их толком, потому что, когда я засунул руки ей под свитер, она задрожала. Она откинулась назад, ноги болтались на весу, и я поцеловал ее в живот, но она подтолкнула мою голову вниз. Когда мой язык проник внутрь, ее тело затряслось. Возможно, она застонала, но этого я не слышал.