История для ленивых - стр. 26
Все раздражало.
Носилки опустили, он ступил на землю, оглянулся, дожидаясь Антония, копна рыжих волос на бычьей шее.
Антоний шагнул, хотел что-то сказать, но его чуть придержал пальцами за край тоги Требоний.
Обнял за плечо, увлек в сторону, прислонился спиной к колонне, что-то втолковывал.
Антоний кивал, как всегда невпопад, думая об очередной бабе из какой-нибудь лавки на рынке.
Подбородок недовольно дернулся, он на секунду задержался и шагнул в зал.
Взгляд равнодушно скользнул по напряженным лицам, они всегда были настороже, таили за улыбками страх.
На секунду задержался на одном из лиц.
Мраморном.
Бесцветные, навыкате, как в жизни, глаза Помпея всегда что-то выдергивали из памяти и из сердца.
Он вздохнул, перевел взгляд на пухлые мраморные пальцы, сжимающие свиток.
Кивнул чему-то своему и шагнул к креслу.
Боги мечут кости.
Кто-то сидит в кресле с высокой спинкой, аккуратно разгладив складки тоги.
А кто-то застыл каменным изваянием, еще здесь, но уже навсегда молчалив.
Каска что-то просил.
Он раздраженно отмахнулся, не слушая, но наглец забылся.
Навалился, схватил за тогу, сминая в руке белоснежную ткань.
Кровь бросилась в лицо от возмущения.
Брови гневно сошлись, высокий лоб разрезали морщины, глаза вспыхнули.
Что-то тускло блеснуло и обожгло предплечье.
И еще раз.
Он даже не понял, что это, липкое тепло на руке, гул голосов, прорывающийся из внезапно обрушившегося вязкого тумана.
Рука сама стремилась вперед, острое стило уткнулось в грудь мерзавцу, тот как-то по-бабьи взвизгнул и отшатнулся.
Белое обрушилось со всех сторон.
Сжало, заперло в коробку.
Огромная живая белая масса, сливающаяся в одно целое, лишь головы, как в пантомиме греков с выпученными глазами и раскрытыми в беззвучном крике ртами.
Он попытался оглянуться, куда, зачем…?
Они боялись в лицо.
Он дал им шанс.
Десятки рук, десятки кинжалов, мешая, задевая и раня друг друга.
Он видит взмахи и не чувствует боли.
Он вообще ничего не чувствует.
Он не верит.
Грудь, живот, плечи, лицо, все изрезано.
Ноги слабеют, но рука еще в силах схватиться за окровавленное лезвие и вырвать его, рассекая пальцы.
Он уже не стоит, они держат его давлением своих тел, словно боясь отпустить.
Куда-то смотрят, в глазах крик.
Он поворачивает голову вслед за ними.
Один стоит в стороне.
Бледный, белее своей тоги.
Дрожащие руки, дрожащие губы, дрожащий подбородок.
Их взгляды хлещут его по лицу, заливая румянцем щеки.
Он всхлипывает, делает шаг вперед и всаживает кинжал в живот, наваливаясь всей тяжестью.
Ледяной взгляд обжигает.
Колени подламываются, рука успевает упереться в каменный пол.