История для ленивых - стр. 15

Он и сам убил одного, стонавшего слишком громко.

Убил, чтобы выжить.

Крикс ушел.

Он ничем не смог ему помешать.

Они орали друг на друга в палатке, галла захлестнула волна самоуверенности.

Юг Италии лежал перед ними беззащитный, вчерашний раб пил власть, как безумец, купался в ней!

Теперь он мертв.

Консулы нагнали двадцать тысяч галлов и раздавили их, расплющили, словно орех в ладони.

Он разбил Консулов.

Три сотни патрициев дрались, как гладиаторы, жертва, погребальная жертва Криксу и его галлам.

Он сидел в кресле, вокруг стояли ликторы, и трофейные знаки консульской власти были у его ног.

Нужно было уходить.

Он так и сказал: «Давайте уходить».

Галлия ждала, Рим больше не мог огрызаться, нужно было просто идти.

«Куда? Куда?» – орали ему бывшие рабы, у которых теперь появились свои рабыни.

Патрицианки из ограбленных городов, с рабскими ошейниками, насилуемые каждый вечер у лагерных костров на глазах пленных мужей.

Они не хотят.

Эта мысль ударила его, словно молнией, когда он впервые ее осознал.

Рабы не хотят быть свободными, не хотят уйти в Галлию, раствориться там, просто жить!

Рабы хотят иметь своих рабов.

Ему хотелось уйти.

Завернуться в плащ, вывести коня за линию часовых и умчать прочь, прочь, куда глядят глаза!

Прочь от Рима, прочь от тех, кого он уже не мог снова сделать людьми!

У его ног горели костры.

Сто тысяч человек.

Спартак не смог уйти.

Красс!!

Тит стоял в самом центре, впереди своей когорты и ликовал!

Бычья шея, мощные икры, обвитые ремешками сандалий, красный плащ легата едва не трещит на литых плечах!

Красс что-то орал, не разобрать что, и легионы орали в ответ, орали восторженно, они устали бежать.

И побежали.

Этот день Тит тоже запомнил.

Все так же стоял перед строем Красс.

Плащ трепетал на ветру, руки сжимают рукоять меча.

Толстые губы сжаты, не лицо – маска смерти.

И у Тита маска смерти.

У всех, у всех рядом эта маска, десятки тысяч масок смерти.

Децимация!!!

Жуткое слово, страшная казнь.

Они все тянули жребий, и Тит тянул, дрожали пальцы, и дрожало веко уцелевшего глаза.

Он стоял, а соседей слева и справа вывели из строя.

Сотни и сотни выходили из строя и становились тонкой цепочкой между Крассом и бесконечными шеренгами.

Виноватых выбирает жребий.

Дубинки разбивают головы, мертвые падают, и палачи шагают к следующим.

Армия все поняла.

Армия боится Красса больше, чем Спартака.

Тит не боялся Красса.

Не боялся Спартака.

Он боялся не дожить.

Не дождаться того момента, когда приблизит свой единственный глаз к его умирающим двум.

Все кончено.

Это поняли уже даже самые отчаянные, самые глупые, самые равнодушные и сломленные.