Истоки современной политической мысли. Том 1. Эпоха Ренессанса - стр. 8

, названное так потому, что он наделялся верховной властью, или potestas, над городом. Обычно подеста был гражданином другого города; это было введено, чтобы сохранять уверенность в том, что никакие местные связи и привязанности не помешают ему беспристрастно отправлять правосудие. Избирался он по поручению народа и правил обычно с учетом рекомендаций двух главных советов: большого, в который могло входить до шестисот уважаемых граждан, и внутреннего, или тайного, чей состав не превышал сорока наиболее влиятельных граждан (p. 62). Подеста пользовался широкими полномочиями, поскольку считался высшим судебным и административным должностным лицом города, а также должен был возглавлять городские посольства. Но ключевая особенность этой системы была в том, что он всегда имел статус наемного чиновника и никогда не был независимым правителем. Срок его полномочий, как правило, ограничивался шестью месяцами, в течение которых он был подотчетен сообществу граждан, избравшему его. Подеста не имел права инициировать политические решения, а в конце своего срока должен был отправить на рассмотрение свои счета и отчитаться за вынесенные судебные приговоры, прежде чем получал позволение покинуть город, нанявший его (p. 68–69).

К концу XII в. эта форма республиканского самоуправления была принята почти всеми ведущими городами Северной Италии (Hyde 1973, p. 101). Хотя это сделало их de facto независимыми, de jure они продолжали считаться вассалами Священной Римской империи. Правовые притязания германских императоров в отношении Италии уходят корнями в эпоху Карла Великого, империя которого охватывала Германию и Италию с начала IX в. Эти притязания возобновились с новой силой в X веке, когда Оттон I решительно присоединил Regnum Italicum ко своим германским владениям[7]. К тому времени, когда на трон взошел Фридрих Барбаросса в середине XII в., у императоров появилось две особые причины вновь настаивать на подлинном статусе североитальянского Regnum как простой провинции империи. Первая, как пишет Оттон Фрейзингенский, состояла в том, что города стали презирать власть императора и «относиться враждебно к тому, кого им следовало бы воспринимать как своего доброго государя». Другая причина, как простодушно признается Оттон, заключалась в том, что покорение всей Северной Италии сделало бы императора хозяином «самого сада наслаждений», поскольку города, расположенные на Ломбардской равнине, к тому времени «превзошли все другие государства мира богатством и могуществом» (Otto of Freising 1953, pp. 126–128). Добиваясь подчинения этих сокровищ императорской юрисдикции, притязания которой были освящены веками, целая череда германских императоров, начиная с первого итальянского похода Фридриха Барбароссы в 1154 г., на протяжении почти двух столетий старалась навязать свою власть