Источник счастья - стр. 18
– В Доме поэтов литературный вечер, будут Бальмонт, Блок. Пойдешь? – спросила Таню шепотом ее одноклассница Зоя Велс, коренастая застенчивая барышня. Лицо ее было сплошь усыпано веснушками. Огромные голубые глаза выглядели как куски чистого неба среди темной унылой ряби облаков.
– Зоенька, вы нам стихи почитаете сегодня? – спросил интимным басом студент Потапов, Володин приятель, оказавшийся рядом.
Таня уловила издевательские нотки, а Зоя – нет. Зоя в Потапова была влюблена, впрочем, в Володю тоже. Она влюблялась во всех молодых людей одновременно и пребывала в постоянном горячечном поиске мужского внимания. Ее отец, очень богатый скотопромышленник, владелец скотобоен, мыльных и колбасных фабрик, собирался выдать ее замуж за дельного человека, она же хотела роковой любви и писала стихи с кокаином, бензином, Арлекином и револьвером у бледного девичьего виска.
– Да, если вы настаиваете, – ответила Зоя Потапову и покраснела так, что веснушки почти исчезли.
– О, я настаиваю! – томно простонал Потапов.
– Мы все настаиваем! – поддержал игру Володя. – Зачем нам Бальмонт и Блок, когда есть вы, Зоенька?
– Богиня! – Потапов поцеловал ей ручку.
– Вот что! – развеселился Володя. – Мы устроим мелодекламацию. Таня поиграет, а вы, Зоенька, будете читать стихи под фортепиано, нараспев.
– Прекрати, это подло! – шепнула Таня брату и больно ущипнула его за ухо.
Рената, одиноко курившая в кресле в другом конце гостиной, вдруг разразилась русалочьим смехом, таким громким, что все замолчали, уставились на нее. Она тоже замолчала, так и не объяснив, что ее рассмешило.
– Ну, довольна? Весело тебе? – спросил профессор, мимоходом чмокнув дочь в щеку.
– Разумеется! – прошептала Таня.
За ужином заговорили о Распутине. Дама-драматург просила адвоката Брянцева рассказать о безносой крестьянке, покушавшейся пару лет назад на жизнь царского колдуна. В сибирском селе Покровском, на родине Григория, крестьянка Хиония Гусева ударила его кинжалом в живот, когда он выходил из церкви после утренней службы. Газеты сходили с ума. Журналисты изощрялись в сочинении самых невероятных версий. Царский колдун выжил. Гусеву признали невменяемой и поместили в лечебницу для душевнобольных в Томске.
– Если бы дошло до суда, именно вы, Роман Игнатьевич, стали бы ее защитником, – произнесла дама-драматург, аккуратно отрезая кусочек от индюшачьего филе.
– Ни в коем случае. – Адвокат нахмурился и покачал кудрявой белокурой головой. – Когда еще вопрос о судебном процессе оставался открытым, я категорически отказался.
– Почему? – спросил Володя.