Истерли Холл - стр. 62
– С тобой, Милли, этого не случится, если будешь слушать, что тебе говорят.
Миссис Мур нетерпеливо тряхнула головой.
– Тут все дело в том, что Роджер явно в сильном расстройстве по поводу смены хозяина. По его мнению, это щелчок ему по носу, и вообще-то так оно и есть. Поэтому держитесь от него подальше, он, будьте уверены, сразу же начнет доказывать, какой он первый парень на деревне.
Милли выглядела еще более напуганной, но она стала трусливой, как заяц, с тех пор как ее отца убило взрывом в шахте. Со всяким это случилось бы, подумала Эви. Милли тогда была еще совсем кроха. А ее брат тогда лишился руки. И, чтобы не жить в работном доме, они с матерью поселились у ее тети. Мать Милли пошла работать уборщицей в администрации шахты Хоутон.
Эви выставила вперед кроликов.
– Давай, Милли, у нас полно дел. Для начала я покажу тебе, как обдирать кролика, и если кто-то будет к нам приставать, тому мы защемим хвост и снимем с него шкуру.
Ответом был всеобщий смех. Ну вот, они уже не такие мрачные. Сколько шума из ничего. Эви подтолкнула Милли вперед в сторону холодной комнаты к грифельной доске, где они будут разделывать кроликов.
Оберон покинул безмятежную атмосферу Голубой гостиной и направился в библиотеку, располагавшуюся на том же этаже в передней части дома. Его вызвал отец сразу после ланча, состоявшего из грибного супа и кроличьего пирога, но без десерта. Подали только сыр и фрукты в соответствии с указаниями лорда Брамптона. Оберон терпеть не мог кроличий пирог, но съел много, потому что отец не выносил, когда, по его выражению, «люди ковыряются в тарелке, как неженки».
Он задержался на лестничной площадке. За окном посреди лужайки рос старый кедр. Солнце падало на индийский ковер, на котором он стоял. Оберон всматривался некоторое время в узоры ковра, сделал несколько глубоких вдохов и расправил плечи. Когда он уже собрался постучать, до него донесся тихий голос Вероники:
– Об…
Он резко обернулся. Она на цыпочках направлялась к нему. Волосы сестры, светлые и блестящие, были взбиты и окаймляли ее лицо, как нимб. Что, интересно, она с ними делает? Его занимал этот вопрос за ланчем, но он воздержался от замечания. Во время пребывания отца в доме замечания делать не полагается.
Она сказала:
– Помни, что говорила мать. Слушай его, соглашайся с ним, а дальше ищи способ сделать то, что считаешь правильным, что бы это ни было. Все будет хорошо.
Рука ее дрожала, когда она коснулась его плеча. Она добавила:
– Скажи, пожалуйста, ты не пил?
– Только бренди. Как иначе говорить с этой сволочью?