Исповедь злодея - стр. 2

Монстр выбирается из колодца. Входит в дом. Я слышу, как сестренка моя кричит. Но я ничем не могу помочь, просто прячусь в шкафу, надеясь, что он меня не тронет.

Когда приходит помощь, я бегу к колодцу, чтобы показать где прячется монстр.

Детектив заглядывает внутрь и говорит: – Но здесь никого нет. Только твое отражение в воде.

Я толкаю его в спину.

Я принесла ей спелое сладкое яблочко. Красавицы, они такие: наивные, глупые, да на сладости падкие. Откусила она кусочек, да тут же и упала наземь. Я не растерялась: годами изучала мастерство в пыльных книгах, готовилась. Достала из-под плаща нож, тот, что острее бритвы, и принялась срезать девичью кожу. Тут нужно со всей осторожностью подойти, не там срежешь, и кожу уже не носить. Да и найти подходящую трудно.

Весь день и всю ночь я кожу снимала, потом еще пару часов надевала. Пот глаза заливал, руки предательски дрожали, в волосах седина закралась. Но оно того стоило. Пришлась мне кожа в самую пору. На утро, когда принц пришел, ничего не заподозрил. Взял меня в жены, да и рад.

Теперь у меня и меха, и злато, и вина, и вкусности. Да только нет мне покоя. Больше ни одна кожа мне в пору не пришлась. За пятнадцать лет эта износилась, выцвела, огрубела. Уже и запах появляться стал. Прячусь теперь ото всех в своих хоромах, только дочь и навещает. Сегодня ночью тоже придет. Попросила ее захватить нож, тот, что острее бритвы и сладкое красное яблочко.

Я росла непослушная, как бурьян. Братец мой – виноградная лоза. Всех он радовал одним своим присутствием, потому и звали его – Радомир. Входит в комнату братец, словно солнышко в жаркий июньский день.

Волосы у него цвета лета – посевная рожь. Голос – тихие всплески ручья. Он – мастер на все руки: и песню сыграет, и мельницу сколотит. Но больше всего на свете любил Радомир лепить глиняные горшки. Сколько помню себя, все свободное время он у гончарного круга проводил. Под окнами девки в лучших сарафанах ходят, косы плетут, а он и глазом не поведет.

В детстве садилась за его спиной, прямо у печи, и сидела, пока щеки мои от жара изнывать не начнут. Все ждала, что братец закончит и со мной поиграет, да только не было ему дела. Как отправлял он горшок в печь, брался за новый кусок глины.

Чтобы привлечь внимание брата, я и с мальчишками соседскими дралась, и про кротость забыла. Все старухи мне пальцем грозили, а матери сыновей своих прятали. Зато Родомира любили все: завидный жених, родителей пожилых содержит, да сестру непутевую, как сокровище бережет, никогда слова злого не скажет ей. А я его терпеть не могла.