Испекли мы каравай - стр. 28
Переживания Филиппа были точь-в-точь. Он всегда хотел детей и много, какая семья без детей? Но сейчас младенец – нож острый для дела, которое затеяли. На последних сроках Арина не сможет стоять у печей, да Филипп ей и не позволит. А потом малыш родится, надо будет с ним сидеть. На какое время Арина выйдет из строя? На полгода, год, два? Это крах бизнеса, который так и не начался. Прощайте, денежки, усилия, надежды и мечты. С другой стороны, и речи не может идти об аборте. Он, Филипп, своих детей убивать не позволит.
Родители прекрасно поняли настроение Арины и Филиппа, но их состояние горя-радости почему-то вызвало у родителей веселье. Детки скуксились перед нормальной и простой житейской ситуацией. У деток скоро будет своя детка – нашли проблему! Обе мамы с ходу заявили: как Аришка будет на шестом месяце, перейдут в разные смены и по очереди станут помогать в пекарне, а потом, когда маленький родится, так же по очереди будут его нянчить, на два-три кормления, если Аришке надо обязательно в пекарне находиться, можно сцеживаться.
– Что делать? – не понял Филипп.
– Молоко грудное сцеживать про запас, – пояснила его мама.
Филипп с легким испугом уставился на красивую налившуюся грудь жены.
– И кто будет ее сцеживать? – глупо спросил он.
– Уж как придется, – хохотнул папа Арины. – В твое отсутствие придется дополнительные силы привлекать.
– Да перестань! – махнула на него мама Арины. – Шуточки у тебя! Видишь, парень с лица спал. – И не менее «ясно» уточнила: – Главное, чтобы молоко пришло. Но искусственники тоже хорошо развиваются.
– Какие искусственники?! – вспылил Филипп. – У нас все натурально было!
Родители и Арина покатились со смеху. Филипп чувствовал себя глупо, но, глядя на родных, которые не могли остановить хохота, понял, что проблема, казавшаяся роковой и неразрешимой, растворяется на глазах.
Арина, готовясь в потере дееспособности из-за беременности, пригласила на посменную работу в пекарне двух товарок с хлебозавода. Положила честную зарплату – два первых месяца по три тысячи, если дело пойдет, по пять тысяч. По меркам их города это был немалый приработок. Но ведь нелегко после смены или перед сменой на хлебозаводе шесть часов на ногах проработать. Кроме того, требования чистоты и аккуратности как в больничной операционной, от рецептуры ни на йоту не отступать, за украденную ложку муки – мгновенное увольнение. Последнее условие было не случайным. Обе женщины-кондитеры, ловкие и выносливые как рабочие лошади, были заражены всеобщим вирусом воровства. Их бабушки, мамы, дедушки, папы, соседи, приятели, знакомые на протяжении десятилетий несли с предприятий все, что плохо лежит, тырили нужное-ненужное, что подвернется. Это была система: воровали и директора (в крупных размерах), и сторожа (в мелких) – всегда. Арине и Филиппу, естественно, подобные рефлексы были не нужны. Не потому что жалко – противно!