Искусство как язык – языки искусства. Государственная академия художественных наук и эстетическая теория 1920-х годов - стр. 131
В концептуальном отношении требование близости к феноменам связывается с требованием «научности» в таком понимании искусствознания, которое сторонится и «дедуктивной понятийной спекуляции», и «дилетантского эстетства» («unsachlicher Schöngeisterei»), исходя вместо этого из художественных данностей – «объективных требований»[419] искусства и произведений искусства.[420] Поэтому цель не может заключаться в непосредственном воздействии (благодаря этой близости к феномену), скажем, на художественное творчество. Отвергается даже непосредственная польза полученных здесь знаний для «личного образования».[421] ОИ, напротив, решительно относит себя к «широкой области знания».[422] «Научное исследование… не имеет права оставаться средством для достижения одной из этих двух целей, как таковых вполне оправданных, но есть цель сама по себе».[423] Это означает, что в случае ОИ речь идет об автономной дисциплине, имеющей свое оправдание в себе самой или в автономии своего предмета – искусства. Таким образом, здесь исходят из того, что искусство доступно не только «наслаждению», но и «исследованию»,[424] и что оно даже нуждается в последнем, поскольку искусство как одна из «великих форм культуры» (наряду с религией и наукой) «должно пониматься в его глубинных основаниях».[425]
Вот почему ОИ понимается прежде всего как теория науки. В обширном теоретическом анализе различных аспектов феномена искусства необходимо вырабатывать методы и «основные понятия», которые затем применять в исторических исследованиях, чтобы в первую очередь подвести предметный фундамент под притязание этих дисциплин на статус научности. Так же и Шпет видит в общем искусствознании и в его отношении к эмпирическим наукам об искусстве решительную попытку упорядочения научного знания:
Сама история искусства должна претерпеть коренное изменение, когда она будет строиться под руководством теоретически установленных категорий и общих понятий искусства; только тогда найдет она свое настоящее место в среде других наук об истории материальной и духовной культуры, и только тогда она станет подлинною наукою.[426]
В плане интеллектуальной истории деятельность сторонников ОИ является составной частью обнаруживающихся со второй половины XIX в. именно в Германии устремлений к фундаментальным исследованиям в области наук об искусстве, т. е. к прояснению понятийной основы художественно-исторических дисциплин. При этом речь идет, во-первых, о систематической и методологической поддержке этих отдельных дисциплин, а именно о фундаментальных понятиях различных искусств, например о понятии поэзии как основе литературоведения; музыки – как основе музыковедения; живописи, скульптуры и архитектуры – как основе истории искусства в узком смысле. Но речь идет также – во-вторых – об определении объединяющего все эти искусства и дисциплины понятия – искусства. То есть об определении понятия искусства, всегда принимаемом в качестве предпосылки в исторических науках об искусстве, но самого по себе еще не отрефлектированного. И именно это определение явилось основной целью теоретиков науки ГАХН. Так, Шпет, утверждая центральный момент заново созидаемого систематического искусствознания, упорно держится за столь же простой, сколь и капитальный вопрос: «Что такое само искусство?»