Искусство быть родителем - стр. 31

Как ты думаешь – будут ли они нам за это благодарны?

Его привела в купе вагона пожилая женщина.

– Освободите наше место, – строго сказала она мне, сидящей у окна, – ему надо сесть.

Я посмотрела на женщину. На него. И даже растерялась, так неожиданны были ее слова. И не сдвинулась с места. Посмотрела на женщину с удивлением – что она имела в виду?!

– Женщина, – сказала она мне еще строже, – освободите наше место! Эта нижняя полка – наша.

– Простите, а я где должна сидеть, по-вашему мнению, на своей верхней полке? – придя в себя, спросила я ее. Но она, не услышав в моих словах никакой иронии, все так же строго сказала:

– Освободите место! Пусть он сядет у окна!

«Он» – мужчина лет сорока, с небольшим чемоданчиком, – стоял молча, ожидая, пока ему освободят место. Был он какой-то поникший, зажатый. Никакой – говорят о таких людях.

Я отодвинулась от окна, чтобы он сел.

– Так, вот тебе пятьдесят рублей на постель, – сказала женщина. – Вот пакет с едой. На станции не выходи, а то отстанешь от поезда. По вагону не ходи. Куртку сними…

– Да что уж вы с ним так, как с маленьким, – не выдержала старушка, сидящая у окна напротив, которая тоже с интересом наблюдала эту сцену.

Строгая пожилая женщина, не обратив никакого внимания на ее слова, продолжала:

– Я позвоню маме, что я тебя посадила. Приедешь домой, пусть мама позвонит мне, что ты доехал.

Мы со старушкой только переглянулись и глаза опустили, так нелепа была вся эта ситуация, когда взрослого уже мужчину приводит, как маленького, пожилая женщина, которой, наверное, делать больше нечего, как только ехать в переполненном метро на вокзал, чтобы проводить такого вот «мальчика».

«Больной, что ли?» – подумала я. Подумала, пожалуй, даже с надеждой и сама себе поразилась: ничего себе – надеюсь, что человек этот болен. Но так, по крайней мере, мне была бы понятна вся ситуация. Ведь если он здоров, то почему он такой беспомощный, что сам в вагон сесть не может, что его надо с рук на руки передавать.

Он не был больным. Обычный, ничем не примечательный, действительно – «никакой» мужчина так и сидел весь вечер у окна, выполняя инструкцию – по вагону не ходить. Сдержанно, неохотно, как-то очень уж смущаясь, отвечал на вопросы словоохотливой старушки. Так же робко, просто не умея, наверное, общаться, что-то отвечал соседу, пытавшемуся поговорить с ним о политике.

Я, сидя с ним рядом, просто наблюдала, слушала и – жалко мне его было. Таким робким, таким запуганным, что ли, он был.

– Вы мне скажите, когда вы захотите стелить постель, – сказала я ему, – и он даже как-то дернулся от моих слов, как будто в них была угроза. – Чтобы я вам не мешала, – мягко сказала я ему, – если вы захотите спать…