Искушение Анжелики - стр. 58

Смех Сары Уильямс прервал ее. Анжелика впервые слышала, как она смеется. Смех старой дамы, тонкий, непосредственный, как у маленькой девочки, обнажил ее крупные здоровые зубы.

– О да, вы молоды, – повторила она. – Да вы, моя дорогая, еще и не жили!..

– Неужели?

Анжелика почти разозлилась. Те двадцать пять лет, на которые миссис Уильямс была старше, наверное, давали ей право на покровительственный тон, но Анжелика полагала, что жила достаточно долго и ее судьба была достаточно интересной, чтобы она могла претендовать на знание жизни.

– Вы еще очень молоды! – безапелляционным тоном произнесла старая дама. – Ваша жизнь только начинается!

– В самом деле?

– У вас очаровательный акцент, когда вы говорите «в самом деле». Вы, француженки, такие счастливые! Вы как пламя, начинающее искриться и уверенно разгорающееся в темном мире, который вас не страшит!.. Вы только сейчас начинаете жить, разве вы этого не чувствуете? Когда женщина еще очень молода, на ней лежит тяжкий груз, ибо ей надо строить свою жизнь, надо зарекомендовать себя… Это очень тяжело! И она должна нести этот груз одна. Когда детство закончено, кто более одинок, чем молодая женщина?.. Но в сорок, пятьдесят лет можно начинать жить! Ты уже зарекомендовала себя, и больше никто не будет об этом говорить. И ты становишься свободной, как ребенок, и обретаешь себя… Мне кажется, я никогда не чувствовала такого удовлетворения, как в тот день, когда я поняла, что молодость прошла, наконец прошла. – Она вздохнула. – На душе у меня стало легко, сердце сделалось мягче и восприимчивее, и мои глаза увидели мир. Даже Бог показался мне дружелюбным. Я по-прежнему была одинока, но к этому я уже привыкла. Я купила у бродячего торговца два кружевных чепца, самых красивых, и ни гнев пастора, ни осуждение Бена не заставили меня отказаться от них. С тех пор я их и ношу.

Она снова рассмеялась, на этот раз лукаво, и, как ребенка, погладила Анжелику по щеке. И та забыла, что ей надо уходить! Казалось, солнце остановилось и, словно распустившийся цветок, все еще ярко-желтый, покоится над горизонтом на ложе из маленьких пушистых белых облаков.

Анжелика слушала миссис Уильямс.

Та взяла ее под руку, и они медленно пошли назад в деревню. Большинство домов было еще наполовину скрыто за поворотом тропы и склоном, к тому же их заволакивала полупрозрачная дымка, поднимающаяся над бегущим под домами ручьем.

– Вы любите этот край, сударыня, не так ли? – снова заговорила миссис Уильямс. – Это значит, что вы хорошего рода. Ведь он так красив. Мне так и не удалось узнать его так хорошо, как я бы хотела. Что до вас, то вы узнаете его лучше меня. Когда я была молода, я ненавидела жалкую опасную жизнь, которую мы вели на берегах залива. Я хотела поехать в Лондон, о котором нам рассказывали моряки и наши отцы. Я уехала оттуда, когда мне было шесть лет, но я до сих пор помню его теснящие друг друга колокольни и узкие, как лощины, улочки, полные скрипящих карет. Когда я была молодой девушкой, я мечтала убежать туда, вернуться в Старый Свет, и единственное, что меня удержало, был страх перед вечными муками в преисподней. Нет, – сказала она, словно отвечая на реплику Анжелики, – нет, в молодости я не была красивой. Это