Искушение Анжелики - стр. 48
И старый знахарь встал со своего места, с елейным видом подошел к гневливому служителю Божьему, заставил его наклониться и всмотрелся в белки его глаз.
– Я не буду пускать вам кровь, – сказал он, – потому что кровопускание пришлось бы повторять без конца. Но в моей сумке есть кое-какие травы, которые я разыскал благодаря своему постыдному любопытству и которые, если вы будете аккуратно их принимать, позволят вам без риска рвать и метать, если вам придет такая охота. Так что идите домой, преподобный, и ложитесь в кровать, а я вас полечу. А чтобы отогнать бесов, я подожгу кориандр и семена укропа.
На этом обвинительные речи преподобного Пэтриджа в тот вечер прекратились.
Глава V
От грубо отесанных потолочных балок пахло медом благодаря пучкам сушеных цветов, развешанных по углам.
Анжелика проснулась – первый раз за эту ночь. В звездной ночи слышался крик козодоя. Состоящий из двух нот и напоминающий скрип прялки, он то приближался, то удалялся и затихал. Анжелика встала и, опершись руками на подоконник, посмотрела на лес. Англичане из Новой Англии говорят, что козодой на своих двух нотах заунывно повторяет: «Плачь, плачь, бедный Уильям».
Он повторяет это с тех самых пор, как поселенец Уильям нашел свою жену и детей убитыми. Накануне ночью ему показалось, что он слышит крик козодоя. Но то были крики индейцев, которые, прячась в молодом лесу, перекрикивались друг с другом, приближаясь к хижине белого поселенца.
Внезапно крик смолк, и в ночном небе мелькнула тень – два широких острых крыла, длинный закругленный хвост, – беззвучный полет, прерываемый резкими зигзагами, светящиеся красные глаза. Козодой охотился.
В ночи громко стрекотали тысячи кузнечиков, сверчков и саранчи, квакали бесчисленные лягушки, из леса доносился запах диких зверей, смешанный с ароматом земляники и тимьяна и вонью хлева и грязи.
Анжелика снова улеглась на высокую дубовую кровать с витыми столбиками, балдахином и занавесками, которые в эту жаркую июньскую ночь были отдернуты.
От льняных простыней, сотканных руками Сары Уильямс, исходил тот же свежий цветочный аромат, что витал в комнате.
Из-под кровати была выдвинута рама с натянутыми ремнями, на которой лежал соломенный тюфяк. Постель ребенка, находящаяся рядом с родительским ложем. Нынче ночью на ней спала Роз-Анн.
Анжелика заснула почти мгновенно.
Когда она снова открыла глаза, небо над плавной линией вязов и кленов на холме было желтовато-зеленоватым. Торжественное и нежное пение дрозда-отшельника сменило жалобный крик козодоя. Благоухание цветов в маленьких садиках и растущей у дощатых стен сирени вытеснило запахи леса, которыми тянуло ночью.