Искушение Анжелики - стр. 31
Их любовь тесно переплеталась с их повседневной жизнью, она была подобна то журчанию подземного ручья или неуловимой мелодии, то дыханию бури, она властвовала над всем, вырывая их из окружающего мира, подчиняя своим законам и в то же время освобождая от подчинения законам земным.
Их любовная жизнь вплеталась в череду дней, ночей, месяцев и времен года. Это была тайна, ведомая лишь им двоим, закваска их сияющей радости, горение которой Анжелика всегда в себе ощущала. Это было как сладкое чувство тяжести, затаившееся в ее лоне, как замирание сердца, что-то, наполняющее все ее существо, словно ребенок в утробе матери, словно обитающий в дарохранительнице с облатками Святой Дух. Любовь…
Ей хотелось вернуться в Голдсборо, это их убежище, такое же, как и Вапассу. Там их ждет большой деревянный форт, стоящий на берегу моря, и в этом форте – просторная комната с огромной, покрытой мехами кроватью. Она уже спала там вместе с ним. И снова будет там спать, пока будет неистовствовать буря и волны будут, разбрызгивая пену, биться о скалы и ветер будет выть в согнувшихся деревьях, что растут на мысу. И рядом с их дворцом в непритязательных, но крепких домах гугенотов один за другим будут гаснуть огни.
А утром все будет чистым и сияющим. Острова в заливе заблистают, как драгоценные камни. Она отправится на прогулку по берегу в сопровождении детей, пройдется по новому порту, поест омаров, восхитительных и отдающих морем, а также устриц и других съедобных моллюсков.
А потом откроет сундуки и разложит привезенные на кораблях товары, примерит новые, громко шуршащие платья и драгоценности, перепробует новые прически. В Голдсборо есть большое венецианское зеркало на ножках в бронзовой раме. В нем она увидит свой новый облик – каким же он будет?
Она чувствовала такое спокойствие, такую безмятежность, что не боялась, что новый образ ее разочарует. Она просто стала другой. Она вновь приняла тот облик, о котором тщетно мечтала столько лет, – женщины счастливой и всем довольной.
Разве это не чудо? Менее года назад она, шатаясь, сошла на этот берег, и тогда ее переполнял страх. Исхудалая, бледная, напряженная и обессиленная, она сделала первые нетвердые шаги по розовому пляжу Голдсборо и от слабости едва не упала на колени. Но ее поддержала рука Жоффрея де Пейрака.
Так закончились годы жестокой борьбы, в которой прошла ее молодость.
И какими же далекими казались они теперь, эти пятнадцать лет, когда она скиталась в одиночестве, неся на своих плечах все бремя жизни. Сегодня она чувствовала себя моложе, чем тогда, потому что ныне ее опекали и любили.